Валерий Попов: «Тупик цивилизации: чем больше совершенствуется общество, тем слабее литература»

Елена Гордиенко:
— У вас прошла встреча с юными читателями из детской библиотеки. Вы очень интересно разговаривали с ними. И там была история про мальчика, который через Ладогу на лодке в трудных условиях плыл, преодолевал сложности, мучился, как Вы сказали. Это с Вами было?

Валерий Попов:
— Не всегда все в точности совпадает. Иногда приходится что-то менять. На самом деле, я плавал уже будучи студентом с друзьями. Мы сели на катер одного из них, у которого папа был моряк, и проплыли всю Ладогу втроем, плохо, так сказать, разбираясь погоде, в штормах, в технике. Но это было одно из самых ярких впечатлений нашей жизни. И я вдруг понял, что все, что я до этого делал, были пустые разговоры, а это — настоящая мужская жизнь, мужская работа, проверка характера. Когда был момент, и мы тонули, то включили песни «Битлов» и под них медленно погружались. И, наверное, именно неверие в гибель и такое своеобразное веселье нас спасло. Мы получили много уроков отваги и силы характера. Мы научились работать (чинить мотор), пожар тушили на одном острове, потом попали на секретный остров, где нас чуть не посадили (там подводные лодки стояли) – т.е. получились настоящие приключения. Сейчас же дети все больше сидят дома в своих компьютерах. Поэтому я решил для детей написать эту повесть, где мальчик со старшим братом плавают по Ладоге и впервые сталкиваются с реальными трудностями. И когда они, наконец, приплывают на север Ладоги, мальчик встречает своего одноклассника, который приехал с папой на машине. И вот кто из них прав, — очень важный вопрос современности. Потому что все больше и больше детей считают, что реальные действия – это «отстой», и не надо этим заниматься, надо пользоваться только современными технологиями. Но мне понравилось, что на встрече дети кричали, что надо плыть, что это правильно – надо не бояться приключений и трудностей. Так что эта тема до сих пор актуальна.

Елена Гордиенко:
— Откуда еще Вы берете сюжеты для своих произведений?

Валерий Попов:
— Например, один из сюжетов отсюда: мое детство прошло близко от Гатчины на станции Суйда, потому что отец был директором Суйдинской селекционной станции. Я здесь оказался в 6 лет, и каждое лето здесь был, скакал верхом, часто ночью ездили с ребятами. Помню, однажды чуть не разбился, упав с лошади. Здесь я научился плавать, драться, научился постоять за себя. Главное, что полюбил работу отца: он с шести утра и до глубокого вечера ходил по полям неутомимо, скрещивал колоски – выводил замечательную рожь, которая кормила весь Северо-Запад. И до сих пор весь Северо-Запад — от Архангельска до Смоленска — ест рожь, которую вывел он. Вот я и проникся. А отец говорил: «Валера, ничего интересней работы ты не встретишь».

Елена Гордиенко:
— Интересней работы селекционера?

Валерий Попов:
— Не только селекционера – имелся ввиду любой труд. Я не стал селекционером, огорчил отца. Мы с ним спорили, такие острые вопросы решали, он любил парадоксальные соединения. Он любил озимые посеять вдруг весной. Так сказать, шокировал растения, озадачивал их. И результаты были потрясающими. Поэтому он был своеобразным новатором этого дела. Когда 90 лет ему отмечали в Белогорке, то сказали: «Георгий Иванович, мы очень любим вашу работу, ценим ваши сорта, но никто Вас не сможет повторить». И, конечно, одно дело — холодно рассуждать, писать статьи, а другое дело – то, с каким азартом он это делал. И я рад, что мне этот азарт передался. Я тоже с азартом в дела бросаюсь.

Елена Гордиенко:
— С азартом работаете?

Валерий Попов:
— Да, поэтому сюжетов из Суйды очень много — я много что там видел, много что почерпнул.

Елена Гордиенко:
— А с читателями Вы встречаетесь, наверное, не только в гатчинской библиотеке? Вы встречаетесь с ними и в Петербурге, и, наверное, за границей. Какие они – Ваши читатели, читатели Ваших книг?

Валерий Попов:
— Я замечаю, что у меня всегда есть несколько «горячих» читателей. Понимаете, мой читатель похож на меня. Однажды я выступал в Нью-Йорке. Смотрю – эмигранты, думаю — сейчас начнут говорить о царской династии, об истории… а в последнем ряду сидит красивая пара молодых людей прекрасно одетых. Думаю, а они-то зачем пришли?! И они в конце ко мне подходят и говорят, что когда они уезжали из Харькова в Америку, то взяли только мои книги. Таким образом, они оказались самыми «острыми» читателями, которые знали все мои книги почти наизусть. Всегда в аудитории есть несколько очень близких людей. Есть люди, которые просто читали, есть те, которые вообще ничего не читали. Но всегда кто-то радует меня именно тем, что мы близки, и моя литература ими любима. На этом я и держусь: всегда есть какие-то ценители именно моей манеры повествования — гротескной, фантастической.

Елена Гордиенко:
— А что спрашивают? Какие вопросы задают?

Валерий Попов:
— Часто спрашивают, что происходит сейчас с литературой. Как она развивается? Одобряю или не одобряю развитие следующих писательских поколений.

Елена Гордиенко:
— А что происходит с литературой?

Валерий Попов:
— Я считаю, что она усыхает. Становится меньше историй о жизни, потому что становится меньше жизни — люди меньше передвигаются, меньше ввязываются в разные истории, меньше рискуют, меньше путешествуют. А если путешествуют, то только по путевки «туда и обратно», где все включено. Меньше событий, меньше поступков. И, с одной стороны, это нормальное общество — чем меньше «бузы», тем лучше. А вот с другой стороны, я помню моих коллег-писателей: одни войну прошли, другие сидели за что-то, третьи были репрессированы — люди были с огромным жизненным опытом. Сейчас опыт как-то сужается, и поэтому все больше появляется компьютерной литературы, похожей на компьютерную игру. Даже когда о Соловках писал Прилепин, все равно кажется, что это все-таки компьютерная игра, что это все сочинено программистом. Нет какой-то такой крови настоящей. Вот когда Лихачев пишет о каторге своей на Соловках, там очень конкретные детали, которые не придумаешь. Но главное — все больше читателей, которым нравится компьютерная литература.

Елена Гордиенко:
— Вы, как писатель, чувствуете эту искусственность?

Валерий Попов:
— Компьютерные мальчики и девочки как раз это поглощают. Это популярные писатели, и они пишут для таких же компьютерных мальчиков, и у них взаимопонимание. Я ничего не говорю, но очень легко «настучать» на компьютере, например, на Прозе.Ру, или еще где-нибудь – сейчас масса таких компьютерных пристанищ, и там друг друга читать, и захваливать. Сейчас они одинаковые – читатель и писатель — они сравнялись. И, может быть, так и надо – делать быстро, четко, технологично. А где «кровь и пот» — это все как бы «отстой» и уже не нужно. Такое движение литературы, на мой взгляд.
Я веду курс молодых писателей. Приходит ко мне как-то один и спрашивает: «Валерий Георгиевич, вы говорите, что я скучно пишу. Что делать?». «А ты не приди ночевать домой», — отвечаю я ему. Он удивился. Потом приходит опять и говорит: «Я выполнил задание. Не ночевал дома. А что дальше делать?». Вот такое они стали — несамостоятельные. Нет ни страсти, ни собственно буйства какого-то, нет собственных мыслей – что ему скажешь, то он и будет делать. Вот в этом я вижу проблему. Может, это неизбежно, потому что общество переходит на компьютерную жизнь. Такими служащие офисов, наверное, и должны быть – одинаковыми и взаимозаменяемыми. Но, по-моему, это такой тупик цивилизации: чем больше совершенствуется общество, тем слабее литература.

Елена Гордиенко:
— Литература слабеет?

Валерий Попов:
— Да, литература. Она стала менее авантюристичной, менее событийной. Все нормально, и это, наверное, хорошо. Но для литературы это плохо. Такой парадокс.

Елена Гордиенко:
— Читатели, которые с Вами встречаются, может быть, не только читатели, но и ваши близкие и друзья — они тоже об этом говорят, им тоже не нравится такая искусственная литература?

Валерий Попов:
— Многие считают, что литература как судьбоносная довлеющая сила общества больше не интересна. Сейчас, как говорится, «не надо париться» — посмотреть, полистать и успокоиться, чтобы она не будоражила так сильно, как в классические времена, не переворачивала душу, отвлекала от офисной службы. Они так говорят и так работают. Но, может быть, это и правильно. Ленин говорил, что Толстой — зеркало русской революции. Тогда все писатели так будоражили, так обвиняли помещиков в бездушии, что в конце концов это привело к катаклизму. Поэтому, может быть, и верно, что литература должна быть более спокойной. Литература часто приводит к переменам.

Елена Гордиенко:
— А перемены не всегда к лучшему?

Валерий Попов:
— Да. Вот только в этом и парадокс, что литература настолько остро возбуждает жизнь, что ведет к переменам.

Елена Гордиенко:
— Год литературы был объявлен президентом, это как-то отразилось на литературном обществе, на ваш взгляд?

Валерий Попов:
— С одной стороны, он многое этим объявлением дал, но с другой стороны – все-таки открыл достаточно много проблем. Между читателем и писателем огромные преграды: главным образом, это люди, которые вклинились между читателем и писателем — оптовики, которые в пять раз поднимают цену, потом продавцы, которые еще в пять раз поднимают цену. В результате создалось не читающие поколение, а не читающее оно, потому что трудно покупать. А когда мы выпустили в Год литературы книги, которые продавались в метро по 100 рублей, то оказалось, что читатели есть, и покупатели есть, и писатели любимые есть. А коммерциализация этого дела приводит к тому, что люди меньше читают. Также в этот год в Питере лавка писателей открылась, в который мы сами регулируем процент наценки, чтобы книги покупались.

Елена Гордиенко:
— Получается?

Валерий Попов:
— Да. Когда сам общаешься с аудиторией и «пробиваешь», так сказать, их холодность и спокойствие, то раскупают книги очень хорошо. И вообще было много программ, посвященных Году литературы. Так, например, в Китае в этот год стартовала программа «100 лучших русских писателей». И надо сказать, что китайцам понравилось. А на Западе как-то труднее воспринимают сейчас русскую литературу — там все очень политизировано сейчас.

Елена Гордиенко:
— А вам удалось пообщаться с китайскими читателями? Они такие же, как русские?

Валерий Попов:
— Да, они такие же живые, смешливые, бодрые ребята. На них не видно никакого тоталитарного оттенка.

Елена Гордиенко:
— Т.е. давления нет?

Валерий Попов:
— Наверное, есть. Нельзя ругать правящую партию. Но они находят другие темы.
Было еще выступление в Иркутске, весь театр был заполнен. На самом деле, очень много зависит от города. Я, например, борюсь, чтобы Питер стал литературным городом, чтобы жители были заточены на литературу. Недавно был вечер замечательного поэта Александра Кушнера, ему исполнилось 80 лет, и зал капеллы был набит битком. Чаще надо проводить такие знаковые мероприятия. Иначе мы теряем город — он забывает литературу. У нас сейчас выпускается много книг с поддержкой городского правительства, открыто книжные аллеи. И стараемся, чтобы читатели не исчезали. Поэтому, мне кажется, что Петербург все-таки станет литературной столицей. Мы интереснее, чем Москва. Москва — город всего быстрого, а Петербург — город нищей гордости, т.е. мы не гонимся за деньгами, мы гонимся за вечностью, за качеством.

Елена Гордиенко:
— Вам не кажется, что слово «нищей» звучит обидно?

Валерий Попов:
— Ну, у нас в 10 раз, как минимум, гонорары меньше, чем в Москве. Поэтому и трудно, конечно. Я считаю, что работать надо в Петербурге, а продавать в Москве. Поэтому я больше тяготею к московским издательствам. Это очень важно, когда есть два города-лидера — это очень важно для страны. В Год литературы было много совместных встреч: на Байкале выступали с москвичами, в провинциях было интересно, и во Пскове очень интересно, и в Екатеринбурге.

Елена Гордиенко:
— Читателя своего можно воспитать? Или он или есть, или нет?

Валерий Попов:
— Да, можно. Я вообще считаю, что нужно быть приметнее, не бояться такого же пиара. Например, все классики были мастерами пиара. Не зря же Толстой ходил босой.

Елена Гордиенко:
— Т.е. Вы думаете, это он неспроста.

Валерий Попов:
— Да, да. И даже Пушкин не зря погиб на дуэли. Звучит, может быть, цинично, но это был огромный всплеск популярности. Потому я и говорю, что нужны не только книги, но и поступки экстравагантные, можно сказать.

Елена Гордиенко:
— Т.е. писатель должен быть обязательно ярким?

Валерий Попов:
— Желательно. Это и есть воспитание читателя — нужно быть всегда на виду, отчебучивать что-нибудь время от времени, чтобы показать, что ты жив, здоров. Этим я и занимаюсь, поэтому влипаю постоянно в какие-нибудь истории.

Елена Гордиенко:
— В рассказах самые интересные приключения, как правило, случаются с двоечниками. Но на встрече в библиотеке Вы рассказывали ребятам, и очень убедительно, что жизнь двоечника не такая интересна, как отличника.

Валерий Попов:
— Дело в том, что отличник сам что-то придумывает, сам соображает. Сейчас я могу откровенно рассказать: я шел на золотую медаль, и вдруг на экзамене по английскому мне поставили четверку. В тот момент я понял, что вся моя жизнь пойдет кувырком. И тогда я в свои 16 лет пошел к врачу, рассказал эту историю, а врач измерила мне температуру и выписала справку, что по медицинским показаниям экзамен мне нужно пересдать. Вот пример отличника, который сам меняет свою жизнь, сам двигает себя. Потому я призываю современных детей быть отличниками.