Наталья Крачковская: «Мне хочется верить - вернется на наши экраны хорошее праздничное, жизнерадостное кино»

-Дорогие друзья, я очень люблю Ленинградскую землю. Люблю и довольно часто здесь бывала. Половину жизни провела в Питере. Петербург меня всегда поражал своей красотой. Я актриса комедийного жанра и думаю, что не найду здесь ни одного человека, который не любит кинокомедию. Недаром ее называют королевой киноискусства. А так как я актриса комедийная, то я — одна из королев. Прошу любить и жаловать. Если бы сняли фильм о том, как я снималась! Вот это была бы кинокомедия! И я расскажу вам о некоторых смешных историях, которые произошли со мной на съемках кинокартин.

Одна из них — кинокомедия Леонида Гайдая «Не может быть» по рассказам Михаила Зощенко. Сцена со мной снималась в Астрахани, в одном из обычных дворов, выложенных булыжником. Для съемок дорогу присыпали песочком. Я играла роль властной супруги. Моим партнером по этому фильму был артист Игорь Николаевич Ясулович. Мы там покупали картины. На репетиции, купив картину, я спускалась по лестнице. Следом за мной спускался мой партнер, тоже с картиной. Он падал, задевал своей картиной за перила, падал дальше, разбивая и мою, и свою картины. Падал только он, но не я. Сцена была отрепетирована, она была готова. В этот день на съемочную площадку я взяла сына, ему было тогда 12-13 лет. Он очень любил животных (в доме у нас жила собака, звали ее Сильва, боксер, весила 36 килограммов. Не удивляйтесь, пожалуйста, у меня не могло быть другой собаки). Так вот сын, пока я работала, сидел и занимался поросенком. Сцена, как я уже сказала, готова и отрепетирована, уже разбито пять картин. Есть последняя, шестая, игровая. И вот: «Внимание! Мотор! Начали!» Ставлю свою картину, кричу «Лелик!», и в это время мой собственный сын мне под ноги выталкивает поросенка. Что-то холодное и дико визжащее неожиданно бросается тебе под ноги! Что вы бы стали делать?! Конечно, падать. Но, падая, я упала на булыжник и ногами пробила рамку от картины. Не помню, что я при этом кричала, но звукорежиссер сказал, что я перекричала все проезжающие мимо трамваи. Мой партнер, видя, что я валяюсь на земле и кричу истошным голосом, бросился мне помогать уже не как партнер, а как мужчина. Поднимал он меня 14 раз, а я его одной рукой подняла с первого раза, посадила и сказала: «Хватит, уже сняли». Это кинокартина дорога мне еще и потому, что она, пусть немного, приблизила меня к тому моменту, когда я поняла, что стала настоящей большой актрисой. Это первая встреча с моим любимым, неповторимым и самым дорогим человеком в кинематографе – Леонидом Гайдаем.
 
Хочу сказать несколько слов о себе. Я родилась в актерской семье. Моя мать — актриса Пушкинского театра, прослужила на театре, как говорили раньше, 57 лет и была одной из ведущих актрис этого театра. Отец тоже был актером того же театра. Он ушел на фронт 27 июня 1941 года, а погиб 1 ноября 1945 года. К сожалению, тогда тоже еще гибли люди. Всю жизнь он мечтал стать военным. Но сына дворянина в военные не брали, брали только в артисты. Вот артистом он и стал. Мое детство было таким же, как у многих девочек и мальчиков, отцы которых не пришли с фронта. Моя мать осталась вдовой в 28 лет с двумя девочками. Детство было нелегким, но оно было прекрасным. Самое главное, мы росли в доброте. Люди вокруг нас были добрыми, добрее, чем сейчас, во сто крат. Немного тоскую об этом времени.
 
Помню, когда мне было 8 лет, я висела на заборе, зацепившись штанишками за крюк, и орала: «Снимите меня!» Подошла какая-то тетенька и сняла. Отшлепала по попке, но мимо не прошла. А сейчас… Однажды передо мной шла женщина, у нее подвернулась нога, и она упала в лужу. Мимо шли три молодых человека. Они даже не оглянулись. От этого было страшно. Я, опираясь на палку, доковыляла до нее, и мы вместе поднимались с этой лужи. Я не знаю, почему это происходит? Может быть, очень сыто едим? Может, все есть, и уже ничего не надо? Когда на фронт уходил мой отец, я не понимала этого. Я поняла только тогда, когда он один раз пришел с фронта и привез целый рюкзак мандаринов. С тех пор всегда, когда есть мандарины в доме, есть и ожидание чего-то очень хорошего. Еще помню его сильные колени, на которых я сидела, и липовую аллею помню, по которой уходил отец. А я кричала: «Папа, ты только не убивайся!» Это так свежо в памяти. Мне уже почти 80 лет, а я это помню. Поэтому очень хочется, чтобы с нашими внуками и правнуками этого не было никогда. Хочется, чтобы люди с улыбкой смотрели друг на друга и помогали друг другу. Кстати, в вашем регионе это понимают яснее, чем в каком-то другом. Может потому, что здесь – Ленинград. И боль эта жива в народе. Может, и не надо от нее избавляться, пусть она будет. Пусть люди помнят о том, что они живы, пусть будут добрее. А доброта спасет мир.
 
Я вышла замуж, у меня родился сын. Я снималась в небольших эпизодах. Это фильм «Битва в пути» Владимира Басова, где я играла роль Веруньки; «Повесть об агрономе и директоре МТС», «Русский сувенир». Интересных больших ролей у меня не было. Исключение, пожалуй, фильм «Двенадцать стульев» и в нем моя любимая, нежная дурочка – мадам Грицацуева. Однажды случился телефонный звонок: «Наталья Леонидовна, приглашаем Вас попробоваться на роль мадам Грицацуевой в фильме Леонида Гайдая «Двенадцать стульев»». Я согласилась. Решила перечитать Ильфа и Петрова и ужасно расстроилась характеристикой моей героини: «Мадам Грицацуева – женщина необъятных размеров с арбузными грудями». Я настолько была возмущена и оскорблена! Ну, гады, подумала, — я вам устрою! Приходит с работы муж, увидел мое состояние, спрашивает, в чем дело. Я рассказываю о предложении и протягиваю ему книгу, открытую на нужной странице. Он читает про Грицацуеву и говорит: «Ну и что?» Я задыхаюсь от возмущения: «Как это что?!». А он: «Наташенька, ты себя в зеркало видела?» После этого я с мужем, наверное, недели две не разговаривала. А потом перестала думать о своей внешности и расстраиваться.
 
Приехала на съемочную площадку. Подвели меня к Гайдаю. «Так, — сказал он, — оденьте ее, загримируйте, тогда и посмотрим». Повели в костюмерную. Костюмерша Зиночка была на голову выше меня. «Ну что, подруга, пришла? — спросила, уперев руки в бока, разглядывая меня сверху вниз. – А у нас чехлы на танки не шьют». Пришла художник по костюмам. Нашли мне платье темно-сливового цвета, которое на спине застегивалось на пуговицы. «Сейчас мы здесь складку распустим», — рассуждала вслух художник по костюмам, глядя задумчиво то на меня, то на платье. Натянули платье на меня, разумеется, оно на мне не сошлось и не сошлось сильно. Сделали шнуровку на спине, а на плечи посадский платок накинули, чтоб прикрыть наготу спины. Гайдаю цвет платья понравился… «Сейчас к Вам подойдет партнер, будет оказывать Вам знаки внимания, а Вы должны будете принимать его ухаживания. Что Вы будете при этом делать – не знаю, решайте сами. Но разговаривать при этом нельзя, слов у Вашей героини в этом эпизоде нет», — сказал Гайдай. Подвели ко мне молодого грузинского актера с гитарой, который очень сильно нервничал. Команда: «Внимание! Мотор! Начали!» Два дубля прошли впустую, ничего у нас с ним не получилось. Третий дубль. Молодой актер что-то там наигрывает вяло, бренчит на струнах, и я поняла, что надо брать бразды правления в свои руки. Я встаю с диванчика, на котором мы с ним сидели, поворачиваюсь к нему лицом, спиной на камеру и сбрасываю с себя платок! Приглашаю кавалера к танцу… То, как смеялась группа, увидев с трудом стянутое шнуровкой на моей спине платье, я не забуду никогда. От смеха все буквально легли на пол и за камерой никого не было. Я в слезах бросилась за декорации. Для себя решила, что больше на съемки не пойду. Гайдай успокоил, и в итоге я приезжала еще 18 раз, и у меня было 18 разных Бендеров. Назову имена некоторых актеров, которые пробовались на эту роль: Александр Белявский, Владимир Басов, Николай Рыбников, Владимир Высоцкий, Александр Лазарев. Многие ведущие актеры того времени хотели сыграть роль Остапа Бендера. А в итоге им стал артист Арчил Гомиашвили.
 
Я расскажу, как снималась одна из сцен, там, где мадам Грицацуева бегает за Остапом по лестницам. Меня предупредили сразу, что сцена трюковая, но делать я буду все сама, потому как дублершу для меня найти трудно. Прихожу в павильон, смотрю — выстроены лестницы в пять этажей. Бегала я по этим лестницам ровно две недели. Уже подумала, что самое страшное позади, но оказалось — все только начинается. Потом съезжала на часах, и было очень страшно. Потом был транспортер. Задача была следующая: лечь на ленту транспортера и болтать ногами, пока на меня сверху не опустят деревянный двухметровый мостик. Слава Богу, мостик был сделан из пенопласта и покрашен под дерево. Вот я ложусь на ленту, лента движется, я болтаю ногами, кричу по сценарию: «Суслик! Петушок!» В этом момент мостик и опускают. Он попал мне как раз на ноги. И я издала жуткий крик!.. Это было нечто среднее между паровозным гудком, сиреной скорой помощи и собачьим лаем. Дело в том, что мостик был, конечно, из пенопласта, но сбит чугунной рейкой. Ноги мои со временем зажили, но оставалась еще одна сцена с кипой газет высотой приблизительно два с половиной метра. По сценарию я должна с трехметровой высоты нырнуть в нее головой. А актеры, как солдаты: что говорят, то и должен делать. Я ныряла в эту кипу два раза. Все прошло удачно, но, к сожалению, снято не было — камеру заело. Камеру заменили, подвинули ее ближе к месту действия. Режиссер с помощником стояли, спрятавшись за кипой. Когда я прыгнула третий раз, то упала уже не по центру, зацепив своим телом стоящего рядом режиссера. Он сломал руку, я — палец.
 
Наступил день премьеры фильма. Когда фильм закончился, на сцену вызывали всех главных актеров, а меня все не приглашали. Стою, помню, за кулисами, слезы душат. В чем дело, думаю? Но когда Гайдай объявил меня, зал встал. И вот здесь я уже разревелась по-настоящему. Спустя две недели я случайно оказалась у кинотеатра. Шел фильм «Двенадцать стульев», он уже закончился, зрители выходили из кинотеатра, и тут увидели меня. Один пожилой человек даже осторожно потрогал меня, не веря своим глазам. Я потом боялась выходить из квартиры несколько дней. Гайдай смеялся: «Говорят, ты дома сидишь? Боишься? Что, щупают?»
 
Потом была картина «Иван Васильевич меняет профессию». Этот фильм прошел по экранам всего мира. Могу сказать — мне очень повезло в жизни, я встретила Гайдая, самого великого для меня режиссера. Расскажу, как снималась одна сцена. Это сцена, где Ульяне Андреевне нужно было перелезать с одного балкона на другой, чтобы попасть в квартиру, где находился ее муж – Иван Васильевич Бунша. Правда, она не знала, что там был уже не Иван Васильевич, а царь Иван Грозный. Сцена снималась в Москве, в обычном 12-этажном доме. По фасаду этого дома, от угла до угла шли балконы, разделенные между собой кирпичной кладкой. Перелезая с одного балкона на другой, в какой-то момент я должна была оказаться над улицей на высоте пятого этажа. Скалолазанием раньше никогда не занималась. Страшно было, но что поделаешь – работа. Для страховки между балконами подвесили люльку из брезента. Стало спокойнее. Я лихо перемахивала с одного балкона на другой, но съемки не получилось, так как было уже достаточно темно и понадобилось дополнительное освещение. Когда все было готово, я в очередной раз стала перелезать, свет прожектора ослепил меня, и я зависла на перекладине балкона, потеряв всю ориентацию. Ни рука, ни нога не находит опоры – кругом один воздух и свет прожектора. И вдруг слышу где-то сбоку звук, похожий на писк, туда и перевалилась. Странный звук, как выяснилось потом, издал Юрий Яковлев, испугавшись за меня. Оказывается, когда устанавливали прожектор, брезентовая люлька оборвалась, и я ослепленная прожектором, перелезала, получалось, без страховки. Но все, слава Богу, обошлось.
 
После этой картины моя кинематографическая жизнь вошла в полную силу. В моем послужном списке больше 115 фильмов. Я никогда не забуду съемки «Инкогнито из Петербурга» тоже Гайдая. В этом фильме я сыграла роль жены попечителя богоугодных заведений, а моим партнером был Валерий Носик, человек небольшого роста, мне по плечо. Сцена танца. Среди прочих пар мы должны танцевать тоже, но его рук не хватает, чтобы обхватить меня в пышном платье из кринолина. Тогда он разбегается, подпрыгивает и как-то цепляется за меня, то есть, практически, висит на мне. Я танцую с ним, и при повороте он не смог удержаться, съехал с меня и по диагонали улетел с танцплощадки.
 
В фильме «Покровские ворота» моим партнером был Евгений Моргунов, партнер уже совсем с другой фактурой, под стать моей. Последняя моя картина с Гайдаем была «На Дерибасовской хорошая погода», где я сыграла с моим любимым актером Евгением Вестником. Женя был очень хорошим человеком, замечательным рассказчиком и прекрасным актером. Еще был один актер, о котором я всегда вспоминаю с теплотой и добротой. Это Алексей Смирнов. Удивительный человек, очень трогательный, поэт в душе. Я никогда не слышала от него никаких бранных слов. В фильме «Чиполлино» мы с ним играли родителей Чиполлино. Такая луковая семья. Он очень любил природу, много читал, прекрасно разбирался в политике. Трогательный и очень одинокий человек. Жил с мамой, но всегда мечтал о своей семье, которая у него так и не сложилась. А потом наступили страшные 90-е годы, когда многие великие актеры остались без работы, как, например, Володя Ивашов, который пошел работать прорабом на стройку. Приходилось таскать тяжести, а у него была язва… И через месяц Володи не стало. И у Гайдая не стало работы, потому что денег на картину он достать не смог. Пошел помощником, наставником к молодому режиссеру, у которого деньги были. А вскоре заболел воспалением легких и через две недели умер из-за отсутствия какого-то лекарства.
 
Еще до всех этих печальных событий у Леонида Гайдая был свой курс, где он помогал актерам становиться режиссерами. Таким учеником у него был Михаил Кокшенов. Мы с Мишей сняли несколько картин. Конечно, это были малобюджетные фильмы. Например, «Бизнес по-русски», в котором я играла тетю Клаву, а роль дяди Васи — Савелий Крамаров. Была у нас сценка в бассейне, съемки которой проходили в одной из городских бань. Я должна была по сценарию схватить Крамарова и бросить в сторону. Савелий очень себя любил и берег, поэтому согласился сниматься только с дублером. Съемки тянулись целый день, не складывалось то одно, то другое. И мы с Савелием друга друга уже тихо ненавидели. В конце концов я, обхватив Крамарова, дала знак дублеру, чтоб он отошел и швырнула в сторону самого Савелия. Он летел метров восемь, наверное. После чего сказала ему, что падение его было очень красивым, он назвал меня дурой, и мы примирились.

Сейчас мне немного обидно за наше кино. Оно стало серым и незначительным, а был прекрасный, мощный кинематограф. Куда все делось?! Да, я понимаю – мы состарились. Но есть же молодые?! А, может, их и нет еще, может, они еще не родились. На экране сейчас в большинстве своем один криминал. Зачем? Беды свои мы знаем и так. Такое впечатление, что все современные картины – пособие для преступников, сплошная кровь и насилие. Почему нам нравится смотреть наше старое родное кино, хотя там много и приукрашено? Да потому, что там на первом месте – Человек! Мне хочется верить — вернется на наши экраны хорошее праздничное жизнерадостное кино. Еще появятся замечательные комедии, которые будут смотреть люди, смотреть, смеяться и радоваться, а потом долго-долго их помнить. Я хочу, чтобы такое кино вернулось к нам. Знаете, мы народ умный, талантливый, поэтому -вернется! Обязательно вернется!
 
 
Публикацию подготовила Ирина Елочкина
 
От редакции: 14-21 апреля в Гатчине пройдет в очередной раз Российский кинофестиваль «Литература и кино». Для участия в нем заявлено много интересных актеров. Один из них — Олег Табаков, с которым в кинотеатре «Победа» пройдет творческая встреча.