Свирьлаг: мы за ценой не постоим

Галина Паламарчук:
- Есть страшная страница в истории Присвирья – «Свирьлаг», и первое место, куда мы пришли - это поклонный крест, который был установлен недавно и посвящен этим событиям.

Петр Васильев, краевед:
- Да, место особенное. Лодейное поле была столицей Свирьлага. Здесь решались судьбы десятков тысяч заключенных. Приезжали они либо на баржах по Свири, либо на поезде. Потом этапы распределялись: кого на лесоповал, кого на строительство гидроэлектростанции, кого на завод, где делали сначала игрушки, изделия из дерева, потом был завод автоприцепов.
Роковое место. Здесь решалось - жить человеку или не жить, умирать мучительно или быстро. Часто бывало так, что узники подпадали даже под новые обвинения. Везде были доносчики и везде были люди сильные духом, например, священники. На них-то и доносили. Люди уже получили свои 5 или 10 лет лагерей, работали на лесоповале или рыли землю, но, тем не менее, в разговорах укрепляли веру, говорили, что надо держаться, что придет время, и все станет на свои места: этого было достаточно, чтобы посчитать, что это были антисоветские разговоры. Тут же в лагере приговаривали к расстрелу и неподалеку расстреливали.

Галина Паламарчук:
- Свирьлаг существовал в тридцатые годы, с 1931-го по 1938-й?

Петр Васильев:
- Официально считается, что открытие Свирьлага состоялось в сентябре 1931 года, хотя первые этапы поступали сюда гораздо раньше. Но это было в рамках либо Беломорско-Балтийского канала, либо это были бригады Соловецкого лагеря особого назначения, так называемый «СЛОН». Первое узники Соловков находились в Ладейном поле. Вспоминается печальная участь пропавшего второго Соловецкого этапа, где был великий мыслитель Павел Флоренский. Они были вывезены сюда, в местечко, где, мы думаем, был затон. Там они какой-то период находились, а потом вдруг исчезли. Есть документы, что в это время приезжала специально расстрельная команда из Ленинграда, и все они потом получили награды.

Галина Паламарчук:
- И сколько человек погибло?

Петр Васильев, краевед:
- Более 500. А за историю Свирьлага, по моим данным, около 20 тысяч людей, которые так и остались здесь. Кто-то умирал от голода: снабжение было плохое, питание плохое, и оно напрямую зависело от выработки. А это же была интеллигенция, в основном, то есть люди, которые не держали в руках ни топора, ни пилы. И такого человека, привыкшего играть на фортепиано либо писать научные труды, к примеру, отправляют на лесоповал!..
А норма была довольно большая: 2-3 кубометра надо было заготовить ручной пилой. Не заготовил - получаешь четверть нормы, а хлеб довольно плохого качества, гнилая селедка, то есть норма клинического голодания. Но при этом, что меня поражало, местные жители, деревенские, после раскулачивания жили еще беднее, и для них было даже счастье - попасть в Свирьлаг, где хотя бы пайку давали. А у себя вообще ничего не было. В колхозе работаешь, все отдаешь, а питание семьи - твои проблемы.
Много было священников. Они ведь все длинноволосые, с бородами. И вдруг их всех наголо обривают. Это ужасно! Они выглядели, как зэки.
В то время многие люди были православные, кем бы они ни были, просто верующие люди. Конечно, надо честно признать, были и уголовники – до 20%, как говорят. Но, в основном, заключенными были несчастные люди, которые по ошибке попали. Сегодня уже все понимают, что была большая стройка на реке Свирь, нужны были рабочие руки. Деревенских мужиков сгоняли на эти работы, они разбегались. Даже были судебные заседания, их оправдывали.
История Свирьлага напрямую связана с ленинским планом ГОЭЛРО - электрификации всей страны. Для того, чтобы начинать индустриализацию советской России, необходимо было много самой дешевой энергии. И вот появилась идея на наиболее крупных реках построить гидроэлектростанции. Все понимают, что при строительстве такого сложнейшего объекта нужно много рабочей силы. У советской России тогда ни денег, ни сил не хватало.
Поэтому и появилась идея использовать труд заключенных. В 1918 году сюда приехал инженер Графтио и предложил начинать ленинский план именно с реки Свирь, не с реки Волхов. Начались первые подготовительные работы, но Графтио попал под подозрение, и ЧК его арестовала. И только личное письмо Дзержинскому спасло его. Он смог воплотить свой проект строительства ГЭС на Волхове, а потом вернулся сюда.
В 1926 году сюда приезжает всесоюзный староста Калинин, лидер ленинградских большевиков Киров. Они открывают митинг, начинают призывать на стройку комсомольцев-добровольцев со всех окрестных деревень. Люди, конечно, неохотно принимают это. Видите, какие мощные бетонные стены? Это же тяжелейший труд! Надо было рыть большие котлованы. А это глинистый грунт, очень тяжелый для копки и очень опасный для жизни. Люди погибали. Переходящее знамя давали бригаде, которая больше всего выкопал этого грунта. И все равно людей и сил не хватало.
Десятки тысяч заключенных работали на этих работах. Вся территория рядом с ГЭС - это были бараки, причем, совершенно одинаковые и для комсомольцев-добровольцев, и для заключенных. Разница только в скученности: если в обычном бараке было, скажем, 250 человек, то зэков загоняли до 500.
Тяжелейшая была работа. Здесь трудились наравне с уголовниками и священники, и инженеры, и писатели, и художники. Если брать списки, тут многие люди из офицерского состава, командиры. Было такое дело, называлось «Весна 1931 года», когда высший командный состав Красной Армии попал под подозрение, был арестован и всех отправили на строительство гидроэлектростанции и на лесоповал.
Наиболее опасная для заключенных работа называлась «Пятый лагерь», «Десятый лагерь». Часть находилась на другом берегу. Все они были подальше от основных бараков, чтобы не было взаимного влияния. То есть, надо было пройти утром пешком 5 километров, чтобы приступить к работам. И также обратно.

Галина Паламарчук:
- И в каком году открыли Нижнесвирскую ГЭС?

Петр Васильев, краевед:
- В 1933 году. Очень быстро открыли. Потом все эти силы уже отправили в Подпорожье для строительства Верхнесвирской ГЭС.

Галина Паламарчук:
- И поэтому Свирьлаг просуществовал до 1937 года?

Петр Васильев:
- На самом деле, он никуда не делся. Интересно, что все историки пишут, что в июле 1937 года было решение о его закрытии, но заключенные никуда не делись, охранники продолжали работать вплоть до войны. Даже во время войны заключенных использовали, чтобы остановить противника.

Галина Паламарчук:
- ГЭС работает до сих пор. Ее можно увидеть, приехав в Свирьстрой. А что еще напоминает здесь о тех событиях 30-х годов, когда погибло столько людей?

Петр Васильев:
- До стройки это было довольно пустое место. В октябре 1926 года сюда приезжают партийные деятели, говорят пламенные речи о том, что нужно быстренько построить новую гидростанцию, покорить реку Свирь. Но, как ни странно, в течение четырех лет больших работ не проводится, все идет ни шатко, ни валко. И непонятно - получится, не получится. И вот в 1931 году появляются этапы заключенных, специально для этого строят узкоколейную дорогу, привозят их сюда. Люди начинают жить в сырых бараках. Как делали бараки? Сырые бревна пополам рубили, смазывали их глиной, по краям ставили две буржуйки. Ужасные были условия.

Галина Паламарчук:
- Большинство из этих заключенных были потом реабилитированы.

Петр Васильев:
- Да, почти все. Как все происходило? В лагере не хватает, например, печников. Идет разнарядка: арестовать столько-то печников, столько-то столяров или плотников и так далее. Просто нужна была рабочая сила. Люди, естественно, болели, умирали. Плохая еда, люди не успевали просушить свою одежду после тяжелейшей работы. А бывали и огромные обвалы. Один раз здесь обвалилось до 19 кубов тяжелейшей глины. Естественно, людей, которые оставались внизу, раздавило этой глиной. И никто их оттуда не поднимал - расходный материал, получается.
Когда стали активно привлекать заключенных, естественно, работы стали идти гораздо лучше. И уже 19 декабря 1933 года гидростанцию ко дню рождения инженера Генриха Графтио открыли.
Никто не считал, сколько людей положили здесь свои головы, чтобы построить ГЭС, вырубить леса, которые здесь находились поблизости. Все деревни в этих местах были затоплены, потому что вода поднималась. Все надо было расчистить. До сих пор нет точных данных, сколько же людей реально здесь погибло во время этих строительных работ.
Были случаи, когда те же урки (они были очень агрессивные) проигрывали чью-то жизнь в карты. И человек погибал не после тяжелой работы, а от ножа или заточки. Были случаи, когда охранники жестоко обращались с заключенными. Об этом писали разные люди, в том числе и Солоневич, который в своих воспоминаниях писал, что доходило до того, что женщин заставляли ломать пальцы их собственному ребенку, чтобы сохранить жизнь старшему ребенку - в итоге, погибли все. Та охранница, которая за всем этим наблюдала, сошла с ума.
Многие женщины сходили с ума в этих нечеловеческих условиях.
А если кто и оставался в рассудке, заканчивали плохо, потому что их расстреливали. Но задача была выполнена: гидроэлектростанция была построена. Кто-то получил награды, кто-то деревянные кресты. Хоронили людей по 3-4 человека в одной яме. Удивительно, что в годы войны, когда необходимо было гидроэлектростанцию уничтожить, не помогли ни взрывы сапёров, ни бомбы авиационные, ни снаряды.
Настолько хорошо и крепко было сделано, бетон был высочайшего качества. Над инженерами довлела гильотина репрессий. Люди из страха сделали очень хорошее сооружение. Работает оно больше 80 лет. И думаю, что еще поработает.
Верхняя ГЭС была построена уже в послевоенное время венгерскими и немецким военнопленными, зеками. Она менее надежна.
Мне странно, что в тот период люди, отдавая свою жизнь, строили на века. Здесь находился великий философ России Алексей Федорович Лосев. Сначала его отправили в Важины на лесоповал, но он был человек, совершенно не приспособленный к труду, и пользы от него было мало. Решили его использовать как сторожа на складе леса. Там тоже от него было пользы мало, потому что у него было плохое зрение. Тогда его привезли в Свирьстрой. Здесь он перебирал бумаги. Но и тут от него было пользы мало из-за зрения, но власти не посмели с ним разделаться. Все-таки его освободили из лагерей. Но таких счастливых случаев гораздо меньше, чем печальных.

Галина Паламарчук:
- В Подпорожье, практически, в центре города, сохранились столбы от лагерных ворот, хотя немногие уже знают, что это такое.

Петр Васильев:
- Каждое утро эти ворота четырехметрового забора открывались. Шли колонны заключенных на строительство гидростанции, на рытье каналов, на другие тяжелые работы. Как рассказывают очевидцы, были собаки по краям, позади катили пулемет «Максим». Если кто-то побежит, то пулеметные очереди всех уничтожат. Работали до самой темноты, допоздна.
И когда солнце уже садилось, они этими же колоннами возвращались обратно.
По всей этой территории были бараки. Когда лагерь закрыли, местные дети туда пробрались. Везде в бараке были нары, а на стене - большой портрет Сталина. Как будто он довлел над этими людьми.
Люди здесь были тоже уникальные. Например, известный священник Алексей Западалов, который в свое время заступался за Льва Толстого, когда его пытались подвергать анафеме, он отпевал великого поэта Александра Блока, дружил с поэтом Николаем Клюевым, помогал Куприну написать один из рассказов о церковной жизни. Этот человек был очень деятельным и убежденным. Он не менял свои убеждения, поэтому попал под молот репрессий в 1931 году, сначала его отправили в Свирьстрой, где он перевыполняет план, копает котлован лучше всех, получает повышенную пайку. И этой пайкой делится с теми священниками, которые были слабже духом и телом. Кому-то это не понравилось. Его отправили в лагерь в Подпорожье, который назывался тогда «Свирь-2». Здесь он, опять же, как и раньше, пытается поддерживать силой убеждений своих более слабых товарищей, но на него пишут донос, и в июле 1938 года, когда уже вроде Свирьлаг закрыт, его здесь арестовывают и вскоре расстреливают.
Могила его до сих пор неизвестна: либо его увезли в Левашово, либо где-то здесь закопали. И он был не один, целая группа священников была расстреляна.
На месте бывшего барака теперь есть икона. Подпорожцы собирали деньги всем миром на эту икону, на которой изображены Свирьские новомученики, люди, которые канонизированы. Алексей Западалов пока в число этих новомучеников не вошел, но думаю, таких людей, которые могут быть признаны святыми за свои духовные подвиги в это страшное время, немало. Этот путь только начался.

Галина Паламарчук:
- Верно ли, что документы, которые хранятся в архивах по Свирьлагу, только сейчас начинают открываться?

Петр Васильев:
- Была версия почти у всех ученых, что о Свирьлаге сохранились обрывочные сведения, буквально, считаные листы. А ведь в какие-то годы доходило до 40 тысяч заключенных в лагере - это только официально. Я прекрасно понимаю, что в архивах ФСБ есть все практически: и дислокация захоронений, и точные даты смерти.
Но пока ФСБ не готова раскрыть эту информацию, потому что она всех нас сильно потрясет. Там описываются причины смерти, а они были самые ужасные, к сожалению. Я думаю, нам еще долго не раскроют эту тайну.

Галина Паламарчук:
- Людей, которые здесь живут, эта история интересует?

Петр Васильев:
- В меньшей степени, я даже удивлен, что люди этой истории стесняются. Они привыкли, что ГЭС - это замечательный памятник, достижение всего Советского Союза. Тут много потомков этих гидростроителей. Были, конечно, комсомольцы-добровольцы, которые честно работали, получали какие-то свои награды. И об этом всегда рассказывали. Но то, что эта стройка была не совсем светлая и героическая, это люди пока не готовы принять.

Галина Паламарчук:
- А эта информация нужна сегодня, в XXI веке?

Петр Васильев:
- Да, нужна. Я показывал свое кино об этом, и люди были потрясены. Им трудно с этим смириться, поверить в это. До сих пор есть люди из руководства ГЭС, которые говорят, что это неправда: «Мы такие молодцы. Зачем очернять нашу историю?». Но история имеет две стороны, как у любой медали. Я считаю, что те, кто отдал свои жизни, тем более невинно осужденные, имеют право остаться в памяти людей.
Я бы хотел здесь увидеть большую информационную таблицу с цифрами: на строительстве гидроэлектростанции работало столько-то заключенных, домой вернулось столько-то, погибло, умерло столько-то.

Галина Паламарчук:
- И, наверное, идея музея уже практически витает в воздухе?

Петр Васильев:
- Я хожу по всем этим местам, где были лагеря. Чего у меня только нет: и кирки, и лопаты, и топоры, и колесо от тачки, и кружки, и миски лагерные. Конечно, хочется сделать музей. Я передал все это в Подпорожский краеведческий музей. Но думаю, что это должен быть отдельный музей. Может быть, он будет при воскресной школе, которая будет построена в Подпорожье, может, при гидростанции. Там есть такое здание, где находился НКВД, сотрудники которого следил за строительством гидростанции. Там до сих пор есть комната, в которую и сейчас охранники заходят, а потом ночью им снятся кошмары. Там мебель того периода осталась. Страшная комната, которая сохранила печать того темного времени.

Галина Паламарчук:
- Да, нам нужен этот музей, потому что это будет музей о цене человеческой жизни.

Петр Васильев:
- Сейчас мы идем по земле страдания и горя. К появившемуся здесь храму идет асфальтовая дорога. Интересно, что лагерные столбы пробиваются сквозь асфальт - для меня тоже загадка. Эта история не может оставаться совсем исчезнувшей. Она сама по себе вопиет.