Петрово: они остались там, где жили…

Галина Паламарчук:
- Павел Валентинович, мы на территории старого приходского кладбища. К какому периоду оно относится?

Павел Крылов, настоятель «Евангелическо-лютеранского Скворицкого прихода»:
- Здесь, пожалуй, самые ранние захоронения относятся к середине и второй половине 19-го века. Возможно, есть и какие-то более старые, потому что церковь была построена в 1839 году и, соответственно, прихожан хоронили около церковных стен. Более того, церковь здесь не первая. Как минимум, была предшествующая деревянная. Она, скорее всего, была на том же самом месте. Самая старая церковь находилась в другом месте, в так называемых Старых Скворицах, недалеко от перекрёстка нынешних дорог Гатчина – Кипень и Скворицы – Елизаветино.

Галина Паламарчук:
- Я читала, что история прихода начинается чуть ли не с начала 17-го века, в 1624 году, это так?

Павел Крылов:
- Это дата, когда приход был создан по указу шведского короля Густава II Адольфа, и туда был назначен пастор Йонас Верман. Когда, собственно, началось строительство, когда приехали первые поселенцы, сказать точно, наверное, невозможно, но понятно, что это произошло в годы после этого указа. Часто мы видим, как бывает в истории: принимается решение, подписывается бумага, ставится печать или, как в те времена, привешивается на шнурках к грамоте, и с этого времени считается, что всё существует, но, конечно, жизнь устроена по-другому.
В любом случае, это шведский период. Примерно в 20-30-е годы 17-го века появился приход как административно-территориальная духовная единица. Это был лютеранский приход, потому что в то время в 17-м веке Швеция, которая владела Невским краем после Столбовского мира 1617 года, была страной так называемой евангелическо-лютеранской конфессиональной ортодоксии. Лютеранство было государственной религией, но другие разновидности христианства - православие, например, в Швеции пользовались правом существования. Терпимость определенная была, что для 17-го века довольно редко, потому что не все были такими странами. Но к католицизму относились нетерпимо в то время в Швеции, потому что Швеция 29 лет воевала против Польши. Это была первая шведско-польская война. Сами понимаете, этому межгосударственному, межличностному конфликту между королем Швеции и королем Польши придавали религиозное значение. Московское государство, Россия в 17-м веке со Швецией поддерживала скорее добрососедские отношения, нежели вражду. Таким образом, это был некий базис для взаимной терпимости, определенный в рамках 17-го века, как для православных в провинции Ингерманланд в Невском крае, так и для лютеран в Москве. Прекрасно все знают о существовании немецкой слободы на Кукуе, где любил бывать Петр I, там была и церковь. Какая-то взаимность была, несмотря, конечно, на межгосударственные проблемы. Куда без них?

Галина Паламарчук:
- А как здесь развивались дальше события? Почему этот приход сохранился и в тот период, когда земли перестали быть шведскими?

Павел Крылов:
- В апреле 1702 года Петр I издал манифест, который приглашал всех жителей, которые жили в этот момент в Невском крае, оставаться на своих местах. И значительная часть этих жителей никуда не побежала. Они остались там, где жили, потому что в этом манифесте говорилось, что какую веру отцов вы исповедовали, в той же вере и оставайтесь, и к вам никаких претензий конфессионального характера не будет. А для крестьянина очень важен его дом: если у него есть дом, есть семья, хозяйство, то куда-то переселяться? Убегать в какую-то другую страну, в другую местность он не захочет. Тем более, что Ижорское плато с точки зрения хозяйственной, земледельческой, чрезвычайно благодатно. Тут отличная почва, она уступает, пожалуй, только Владимирскому Ополью, то есть тому фундаменту, на котором возникло Великое княжество Московское, земледельческому фундаменту. Людей нужно чем-то кормить. И чем лучше почва, тем больше у великого князя будет народа. Ижорское плато Владимирскому Ополью уступает, конечно, но среди всего Нечерноземья, а тем более на фоне Финляндии, где только трава, камни, да вода, - это очень благодатная почва. И опять же, приросшие к этой земле люди, которые стали переселяться вольно, а многие невольно в середине 17-го века из Швеции, никуда уходить уже не захотели. Так что как был этот приход королевским в 17-м веке, так он стал царским в 18-м и 19-м.
И действительно, в 19-м веке приход считался царским, потому что волость находилась во владении Гатчинского дворца. Многие прихожане работали в Гатчинском дворце, конечно, не на каких-то высоких должностях, но во дворце были нужны истопники, работники конюшни, кухни, садовники – словом, был нужен работящий обслуживающий персонал. Как-то я слышал доклад о Зимнем дворце, так там только одних дворников было 800!
Понятно, что это работа для большого количества мужчин и женщин, и не только работа, но и достаток. Поэтому зачем куда-то уходить, зачем куда-то бежать? Тем более, что сам государь-император считался барином этих местных крестьян.
Добавлю, что они в массе своей говорили на финском языке, поэтому из дворца никаких слухов вынести не могли.
Николай I особенно любил своих финских подданных, сослуживцев из нижних чинов, потому что они, с одной стороны, - честные, а с другой стороны, - грубоватые. Так этнографы 19-го века их характеризовали. Они могли честно, по-солдатски (или по-хозяйски, если это женщина) сказать, что и где не так. Николай I был простого нрава и, видимо, любил подобного рода обращения.
Эта церковь построена во времена царствования Николая I.

Галина Паламарчук:
- Через 10 лет после лютеранского храма в Гатчине, по тому же проекту?

Павел Крылов:
- Это типовой проект Фельтена. Первая церковь по этому проекту появилась в Санкт-Петербурге на Большом проспекте Васильевского острова, 1. По нему же построена церковь Святой Марии на Большой Конюшенной, 8 и по этому же проекту - две церкви в Гатчинском Дворцовом округе.

Галина Паламарчук:
- У вас фотография храма в Петрово какого периода на этом стенде?

Павел Крылов:
- Это фотография из альбома Самули Паулахарью. Был такой финский этнограф, который в 1910 году проехал по всем приходам лютеранской церкви на территории Санкт-Петербургской губернии. Именно по финским приходам. Он был специалистом в области конструкции сельского дома, его интересовал быт жителей Российской империи финского происхождения, живущих за границей Великого княжества Финляндского, за таможенной границей, которая была на Карельском перешейке. И он на велосипеде в течение нескольких недель объезжал все приходы, начиная с Лемболовского и заканчивая в районе Нарвы на реке Нарова. С ним был большой багаж фотопластинок, он в каждом приходе делал несколько фотографий на фотопластинках. Альбом сейчас издан, его можно посмотреть. Это одна из этих знаменитых картинок его альбома. Не знаю, заезжал ли он в Гатчину, потому что там приход был немецкоязычной, но он точно заезжал в Колпаны и в место, которое находится на реке Славянка. Это приход Венйоки. Там сейчас находится институт растениеводства. Жители Гатчины финского происхождения относились либо к Колпанскому приходу, либо к Скворицкому, либо к Венйоки.

Галина Паламарчук:
- В советский период в храме, как и повсеместно, был клуб?

Павел Крылов:
- Окончательное закрытие состоялось зимой 1938 года. До этого церкви более или менее действовали, хотя было много сложностей с финансами, с дровами, со свечами для проведения богослужений. Ну и в целом, была такая атмосфера… О ней очень хорошо написано в воспоминаниях нескольких людей, которые пережили это время с кампаниями со стороны воинствующих безбожников. Было же общество, которое действовало в 20-30-е годы, где в отношении и духовных работников (пасторов, дьяконов, органистов), и церковных активистов распространялись разные нехорошие слухи. Причем часто рекрутировались эти активисты из числа обиженных прихожан. Межличностные обиды часто бывают, если вскармливать, то это производит к определенным результатам.

Галина Паламарчук:
- А восстановление храма в нынешний период началось, как и везде, в 90-е годы?

Павел Крылов:
- Именно этого храма да. Причем даже, я бы сказал, что не в 90-е, в 2000 году. Когда стали меняться времена, сначала был восстановлен приход в Царском Селе, и туда ездили, как многие вспоминают, отовсюду с Ленинградской области, в том числе и отсюда, на двух автобусах или на электричке сначала до Красного села, там на автобусе до Пушкина и пешком до церкви. Там было много людей.
В 1988 году было воссоздано общество «Инкерин Лиитто», и уже после 1988-1989 годов стали задумываться о том, чтобы помимо Царскосельского храма постепенно начинать приходскую работу недалеко от мест, где люди живут. Задумались сначала о восстановлении прихода, а церковь построить временную, в бараке, который можно быстро восстановить и проводить там богослужения. По поводу восстановления руин долго спорили. Во время войны церковь сгорела. Почему она сгорела, неизвестно: в 1944 году здание подожгли. Есть разные противоречивые версии на тему, кто ее поджег.
Крыши не было, внутри все выгорело, от убранства ничего не осталось. И внутри росли деревья. Если сейчас вы заедете, например, в Шпаньково, то увидите примерно такую картину.
Крышу здесь законсервировали, чтобы она не продолжала разрушаться, а до этого никакой консервации не было. Люди проникали туда наверх, потому что есть полуразрушенная лестница во входном портале, и бегали там по периметру. Недавно после экскурсии остановилась машина, к нам заглянул человек и говорит, что он здесь в 1999 году бегал наверху по периметру. Таких рассказов много.

Галина Паламарчук:
- В этом внутреннем дворике, где мы стоим, когда-то была крыша, наверное, какое-то отопление, да?

Павел Крылов:
- Да. Печи были здесь. Мы оставили здесь этот внутренний дворик как напоминание о том времени, когда крыши не было, да и просто потому, что в конце 19-го века число только взрослых прихожан по церковным книгам было порядка 8,5 тысяч человек. И церковь предназначалась для 1300 одновременно собравшихся людей. Тут было 1300 посадочных мест, то есть, примерно, как в большом советском кинотеатре.
Сейчас, конечно, значительно меньше.

Галина Паламарчук:
- Когда принимали решение о консервации, как бы вы назвали проект?

Павел Крылов:
- Это восстановительная консервация, потому что стены не могли выдержать вес перекрытия, если делать перекрытия такими, какими они были - с деревянными балками на столбах.
Здесь видны опоры для хоров, которые были.

Галина Паламарчук:
- То есть было принято решение сделать деревянный короб внутри храма только на часть помещения, исключая внутренний дворик?

Павел Крылов:
- Да, на часть помещения, чтобы проще было с отоплением. Пойдемте – посмотрим.

Галина Паламарчук:
- Мне кажется, что этот проект уникален. Кто его выполнил?

Павел Крылов:
- Это уникальная консервация. Наверное, где-то в мире и существуют подобные вещи. Идея в том, чтобы крыша не опиралась на стены, а опиралась внутри на столбы. Поэтому вся тяжесть опирается и распределяется довольно равномерно. И стены могут сохраниться, будучи защищенными от влажности.
Автор проекта - финский архитектор из Хельсинки Пекка Весамаа. Он его сделал в начале 2000-х годов. Повторюсь, что некоторые люди были в сомнении, а надо ли восстанавливать эти руины, будут ли они служить кому-то? Многие к тому времени уехали, кто-то из пожилых людей скончался. Благодаря церковному старосте Александру Михайловичу Савельеву, который близко живет и все время наблюдал за этими руинами и печалился, благодаря его энергии, приходского совета, других прихожан возникла и была реализована эта идея.
В 2006 году состоялась торжественное открытие - освящение после ремонта.

Галина Паламарчук:
- Архитектор финский. А кто выполнил работы?

Павел Крылов:
- Эти столбы тоже были сделаны в Финляндии и привезены сюда.
Что касается рабочих, то были волонтеры, которые приезжали из Финляндии, была местная бригада. После открытия признали, что проект имел право на существование, он хороший. Некоторым людям он нравится, кому-то из числа прихожан, которые видели церковь еще в 30-е годы, не очень. В 2006 году было несколько человек 1920-х годов рождения, может быть, даже 1910-х годов рождения, которые видели церковь перед закрытием в 1938 году. Время идет, и тех, кто помнит и видел своими глазами, как выглядел храм до войны, уже не осталось. Что касается гостей, то они, как правило, восхищаются этим решением.

Галина Паламарчук:
- Вы сказали, что приход сокращался с течением времени. Как сейчас?

Павел Крылов:
- По уставу не только прихода, но и церкви, в целом, епархии, так можно назвать, человек объявляет о своем членстве в приходе и пишет определенное заявление: «Прошу считать меня прихожанином Скворицкого прихода», например, или Гатчинского, или прихода церкви Святой Марии. Таковых у нас 105 человек - тех, кто себя так называет, и кто членский взнос (он небольшой – 1 тысяча рублей в год) согласен внести. Есть люди, которые просто приходят посидеть на богослужении, послушают и уходят. Их в некоторых приходах, я знаю, называют захожанине. Такие тоже есть, которые предпочитают свободное отношение к посещению церкви, не связываются с определенным приходом. Они могут и в католический костел зайти, и в лютеранскую кирху, и в православную церковь, в буддистский дацан, наверное, заглядывают. Таковых, кто никак себя не объявляет, около 10 человек, я их вижу. Иногда они пропадают, иногда вновь появляются. В среднем же на богослужении около 30-40 человек присутствует. На воскресном или праздничном, конечно, бывает больше.
Такая же ситуация, как у любой традиционной конфессии: есть люди, которые вспоминают о своей принадлежности к ней, когда надо родителей похоронить, например, или по очень большим праздникам (Пасха, Рождество). И еще день, который по-фински называют Хэллоуин-тайн. В народном лютеранстве этот день называется Троица, хотя дословно, если переводить на русский, это будет Святой день. Он отмечается в 50-й день после Пасхи. Также, как православные отмечают Троицу. Есть обычай посещать могилы, и когда люди идут на кладбище к своим, заодно заходят и в церковь. Это, пожалуй, самый популярный по количеству людей праздник здесь. Рождество мы отмечаем по григорианскому календарю, 25 декабря. Этот день часто бывает рабочим.
Храм живет! Есть примеры того, что есть включенность в жизнь не сугубо богослужебную. Можно по договоренности провести тут выставку, проходят концерты духовной и классической музыки. Экскурсии бывают довольно часто, летом фактически каждую неделю. Люди интересуются историей места и храма.