Денис Минкин: "31 декабря 2018 года я должен отчитаться, что реактор ПИК включен"

Галина Паламарчук:
— Сегодня мы поговорим о настоящем, о будущем и о прошлом ПИЯФа. Не так часто мы возвращаемся к этой теме, но история ПИЯФа неразрывно связано с историей города. В каком-то смысле институт стал градообразующим предприятием для Гатчины в 70-80-е годы. А сейчас, Денис Юрьевич, какую бы роль Вы отвели институту в развитии города?

Денис Минкин:
— Все развивается по спирали. Действительно, когда-то ПИЯФ был почти градообразующим предприятием для города, но все-таки история Гатчины несоизмеримо более долгая и насыщенная, чем история ПИЯФ. Я думаю, что наступят времена, когда институт снова станет предприятием, очень сильно влияющим на экономику и социальные сферы жизни Гатчины. К этому, по крайней мере, все идет, мне кажется.

Галина Паламарчук:
— Вы сейчас имеете ввиду те проекты, которые развивает институт? И прежде всего – это реактор ПИК?

Денис Минкин:
— Прежде всего это реактор ПИК, и он, наверное, у жителей Гатчины на слуху. Тема эта, к сожалению, получилась долгоиграющей, не самой счастливой в истории института. Эта история длится 40 лет, строительство началось в 1976 году. Но сейчас, после вхождения ПИЯФ в состав Курчатовского центра, тема получила безусловное оживление и, на мой взгляд, движется достаточно успешно. В конце 2018 года мы должны будем включить реактор на полную мощность, провести так называемый энергопуск. А далее осуществлять научные программы развития этого международного и исследовательского центра.
На базе института создается Международный центр нейтронных исследований. По значимости для мировой науки предполагается, что он станет таким же, как крупнейшие европейские институты, такие, как ЦЕРН. ПИЯФ будет в этом ряду. Это объект уникален не только для Гатчины, Санкт-Петербурга, но и для всей страны и мира.

Галина Паламарчук:
— Говоря рыночным языком, есть уникальное преимущество, которое делает его конкурентоспособным среди подобных реакторов?

Денис Минкин:
— Это подтверждают простые цифры. Исследовательский реактор – это, условно говоря, банка, в которой происходит ядерная реакция и из которой вылетают нейтроны, выводимые в необходимом направлении к научным станциям. Поток этих нейтронов, его величина (для ПИК — это десять в пятнадцатой степени нейтронов на метр), 100 МВт мощности – самые крупные показатели для реактора на сегодня в мире. Кроме того, количество оборудования, количество научных станций, возможности по их расстановке и некоторые технические особенности этой расстановки тоже делают этот реактор уникальным исследовательским центром. Поэтому мы совершенно обоснованно рассчитываем на приезд сюда в дальнейшем и постоянную работу ученых не только из России, но и из других стран. ПИК — очень знаковый объект, находится под личным контролем Владимира Путина. Благодаря этому контролю и вниманию президента Курчатовского центра Михаила Ковальчука этот объект сегодня финансируется в полном объеме. Так что с точки зрения бюджета есть уверенность в том, что мы его достроим.
Есть и другие программы. Я бы хотел отметить отделение молекулярной и радиационной биологии (биологическое направление), связанное с исследованиями в области клеточной биологии, генетики, лечения социально значимых заболеваний (болезни Паркинсона, Альцгеймера, аллергии, иммунологии, онкологии и т. д.). Сейчас Курчатовский центр эту программу поставил в качестве приоритетной, и мы имеем финансирование на ее развитие. Это отделение существует порядка 40-45 лет, но сложно сравнивать советские времена с нынешними. И не только в науке. Поэтому сейчас речь идет о возрождении этого направления. Условия, в которых ученые находятся сегодня (состояние здания, лабораторий, оборудования), мягко скажем, оставляют желать лучшего. На ближайшие два года сверстана программа реконструкции этого отделения, покупки оборудования. Естественно, это не делается в отрыве от научных программ, в том числе от программ совместной деятельности между институтами, которые входят в Курчатовский центр.

Галина Паламарчук:
— Это будут только какие-то научные разработки, или будут проводиться реальные операции?

Денис Минкин:
— В составе медико-молекулярного и биологического направления будут научные исследования. Основная специфика ПИЯФа – фундаментальные исследования. То, что касается биологии, особенно с учетом развития: мы будем строить центр доклинических испытаний и базу для испытания тех или иных препаратов. Это прикладные исследования. Если говорить об операциях, то это третье направление – ядерная медицина. Ранее операции в ПИЯФе проводились. Например, операции по удалению опухоли головного мозга проводились достаточно долго, более полутора тысяч больных достигли очень хороших результатов по восстановлению, по крайней мере, выживанию (речь идет об очень тяжелых формах заболевания). Лет восемь назад, по ряду причин, эти операции были прекращены. Сейчас мы делаем попытку восстановить это направление, так называемой, протонной терапии.
Близкое к этому направление, которое мы тоже развиваем: в этом году мы запустили новый прибор, новый ускоритель «Циклотрон Ц 80», который специально строился в течение нескольких лет в ПИЯФе для реализации программы ядерной медицины. Это прибор для диагностики, да и для лечения тоже. Потребители его – клиники Северо-Запада. Второе направление – операбельное, для лечения онкологических заболеваний глаз. Программа тоже сейчас имеет денежную поддержку, и я думаю, что в течение двух-трех лет она будет последовательно запущена.

Галина Паламарчук:
— Такое соединение крупных проектов на одной площадке – это тоже некий эксклюзив?

Денис Минкин:
— Этот эксклюзив исторический, ПИЯФ всегда был комплексным институтом. Напомню несколько вех его развития: 60 лет назад в Гатчине создан филиал физтеха, начато строительство первого реактора, который был запущен в 1961 году, в 1970 году был запущен первый ускоритель «СЦ-1000» — уникальный в мире. Сегодня он выпадает из гонки лидеров, но по-прежнему выполняет свои функции. Впоследствии появилось биологическое отделение. Я упускаю такие моменты, как теоретическая физика, что естественно для классического физического института. У нас есть очень сильное отделение, возглавляемое академиком Львом Липатовым. Это полный набор разных научных и инженерных направлений. Есть отделение физики высоких энергий, возглавляемое членом -корреспондентом Академии Наук Алексеем Воробьевым. Это отделение, которое занимается и очень серьезными научными исследованиями, и созданием аппаратуры для упомянутого ЦЕРНа. Кстати, может быть, жителям Гатчины неизвестно, но вклад России в создание всех европейских научных установок очень существенен. На сегодняшний день на первом месте (в денежном выражении) в этом вопросе стоит Германия, Россия – вторая. Вся детекторная техника, все приборы, которые получают результат эксперимента в ЦЕРНе, созданы с участием российских ученых из института физики высоких энергий, и ПИЯФа. Сотни сотрудников ПИЯФа вахтовым методом постоянно работают в ЦЕРНе, занимаясь технической поддержкой этого оборудования и созданием новых установок. Сейчас у нас открыты новые программы при взаимодействии с Европой. Поэтому жизнь кипит.

Галина Паламарчук:
— Насколько реактор ПИК является продуктом отечественной мысли?

Денис Минкин:
— Проект его создан сотрудниками ПИЯФа Коноплевым и Петровым. Есть одна из неподтвержденных легенд, что именно поэтому он так и называется «ПИК». Это российская конструкция реактора, это российская постройка. Создание международного центра нейтронных исследований идет по следующей модели: Россия хочет построить его самостоятельно, а в дальнейшем привлекать иностранных партнеров. На сегодняшний день заметный вклад внесла Германия: она поставила ряд научных станций, которые впоследствии будут использоваться в составе ПИКа. А так, это, конечно, российский продукт. Проект 40-летней давности на сегодняшний день абсолютно актуален. Почему получился долгострой? Менялись требования к системам безопасности, особенно после Чернобыля. На сегодняшний день весь комплекс модернизирован в соответствии с сегодняшними требованиями. Сейчас это абсолютно современная безопасная ядерная установка. И эти процессы модернизации будут продолжаться до 2018 года. В научном плане: как источник нейтронов это реактор интересной и уникальной конструкции. Что существенно: есть физические ограничения, выше наших параметров уже не прыгнешь. Поэтому он будет оставаться самым производительным реактором. Значит, кто-то сорок лет назад абсолютно правильно сделал SWOT-анализ.

СМС:
— Приветствуете ли Вы идею города о строительстве бульвара науки на Хохловом Поле?

Денис Минкин:
— Мы не только приветствуем, но и, смею предположить, активно участвуем в этом процессе. Были неоднократные переговоры и с властями города, и с архитекторами об облике этого бульвара. Низкий поклон главе администрации района Елене Любушкиной и ее коллегам за понимание — если это бульвар науки, то участие основного научного центра в Гатчине обязательно. Мы разработали совместную архитектурную концепцию. Я настоял на том, чтобы в этом принимали участие не только архитекторы, но и ученые. Мы договорились, что ПИЯФ будет принимать участие в создании определенных экспозиций на этом бульваре. Договорились о проведении (ПИЯФ объявил этот конкурс) конкурсов архитектурных решений для малых форм на бульваре. То, что пока сделано на бумаге, мне очень нравится.

СМС:
— Есть ли еще какие-то взаимодействия в плане градостроительства с администрацией, кроме бульвара?

Денис Минкин:
— Поговорим с точки зрения рациональности: сначала нужно сделать, к примеру, ремонт квартиры, а потом уже закупать мебель. Первично должен быть решен вопрос с тем, чтобы ПИКу быть. На сегодняшний день у нас есть и бюджетная, и конструктивная, и кадровая уверенность, что мы этот проект запустим. Сейчас мы приступаем к вопросу эксплуатационных составляющих как внутри института, так и инфраструктурных взаимодействий с городом. Сложно точно прогнозировать, какой резонанс вызовет в городе ПИК. Это все-таки закрытый объект. Здесь не будет тысячи ученых. Будут, видимо, десятки-сотни. Но, тем не менее, им где-то надо будет жить. В Гатчине есть историческая культурная инфраструктура, и я это могу подтвердить, как независимый культурный наблюдатель, потому что живу в Питере. В Гатчине я стал появляться только в связи с работой в ПИЯФе, поэтому у меня взгляд свежий. Город интересный, уютный, но его все равно надо развивать. Но для нас это вторичный вопрос. Я не думаю, что ПИЯФ должен задумываться о строительстве гостиниц в городе или мест развлечения. Надо понимать, что если в 2018 году мы запустим реактор, то в двадцатые годы будет вестись активная работа исследовательского центра. ПИЯФ и Гатчина – понятия тесные. В свое время то имущество, которое принадлежало институту, те активы, которые были в городе (жилые дома, библиотека) у нас забрали в федеральное агентство по научным организациям. И будет ли передано здание детской библиотеки обратно — вопрос не ко мне. ПИЯФ к библиотеке на сегодняшний день не имеет никакого отношения. Мы перешли в Курчатовский центр. Но сейчас достаточно активно обсуждается принятие решения о передаче предприятия, а, значит, и имущества в состав Курчатовского центра. В этом есть определенная логика. Если это произойдет, то есть договоренность и о передаче библиотеки, спортивного комплекса и жилых домов в город. Но это несколько отсроченный вопрос.

Галина Паламарчук:
— Есть вопросы от телезрителей по поводу ремонта гостиницы.

Денис Минкин:
— Да, у нас есть гостиница. На наш взгляд, нам гостиница как таковая не очень нужна. Нам важнее обеспечение жильем. У нас достаточно большая программа по приему новых сотрудников на ПИК. Надо понимать, что это приблизительно 250-300 человек дополнительно. По специфике их специальностей в большинстве это будут люди приезжие, и обеспечение жильем – вопрос крайне насущный. Гостиницу мы будем переделывать в комфортабельное общежитие. Но ввиду того, что целевого бюджета на это нет, то будем делать это силами института поэтажно. С нового года этот процесс начался, как и перевод в гостиницу сотрудников из наших плохих общежитий с улицы Гагарина.

Галина Паламарчук:
— Пришло СМС-сообщение от телезрителя о привлечении молодых специалистов, их удержания. А это – зарплата и жилье. Что Вы планируете в этой связи?

Денис Минкин:
— В этой связи мне бы было правильно сейчас заплакать, чтобы полно отразить свои эмоции как директора. Вопрос зарплаты и жилья, я думаю, на любом предприятии самый насущный и самый больной, и в ПИЯФе в том числе. Надо не забывать, что ПИЯФ – это федеральное государственное бюджетное учреждение, поэтому основной объем денег, который у нас существует, – это бюджетные средства на выполнение государственных заданий. Львиная доля из них, порядка 70%, — зарплата. Поэтому и получается: сколько выделяют, столько и платим, никаких чудес быть не может. Средняя зарплата в ПИЯФе на начало прошлого года была 29 тысяч рублей, а на конец года – 33 тысячи рублей. Примерно на 10% нам удалось поднять ее за год внутренним ресурсом. Это, безусловно, недостаточно. Вторая составная часть – это доходы от договоров. Но опять-таки беда. ПИЯФ – институт фундаментальной физики, и фундаментальные исследования во всем мире оплачиваются из бюджета. Проданы эти мысли быть не могут, в лучшем случае, это гранты, которые платят соответствующие фонды. Мы их, естественно, получаем, но этого очень мало. Сейчас активизируем направление, которое может потенциально принести деньги. Это биология, это ядерная медицина и конструкторские работы, связанные с созданием техники (физические установки, специфические устройства для реакторов и т. д.), которые очень важны для ПИЯФа. Уже по результатам прошлого года мы имеем неплохой объем подобных работ. А в дальнейшем будет развиваться тематика ПИК. И здесь оптимизм есть. Я как директор делаю свои стратегические и тактические шаги по повышению зарплаты, в том числе и молодым сотрудникам. Сотрудникам ПИКа зарплата будет повышена в этом году достаточно заметно: и тем, кто работает сегодня на ПИКе, и тем, кто будет привлекаться. Они могут рассчитывать на новый уровень дохода. Большие средства будут вкладываться в биологию и, как следствие, я жду не очень затянутого отклика, который позволит повысить зарплату и биологам. Конструкторские работы – это отделение нейтронных исследований, наиболее крупное, работы которого будут выполняться три года, начиная с 2016. Это тоже позволит поднять зарплаты. Как раз сегодня я имел двухчасовой разговор с молодыми сотрудниками теоретического отделения. Сложно: молодые сотрудники приходят, по большому счету, на нищенскую зарплату, и это при той квалификации, которой они обладают! Будем работать, будем пытаться изменить ситуацию, но и чудом это тоже быть не может. Программа рассчитана, скорее, на 2-3 года. Что касается жилья: затею с гостиницей я описал. Она в значительной степени на этот год вопрос решает. Как это ни покажется странным, но сегодня при наличии проблемы по обеспечению жилья у нас есть свободные квартиры. То есть нет ситуаций, при которых стояла бы очередь, и нам нечего было бы ответить. Другой вопрос, что людям семейным, как минимум, нужна двухкомнатная квартира, а у нас есть однокомнатные. Кроме этого, мы имеем два «пятна застройки» (наше собственное в Вайялово и при поддержке администрации – в Гатчине, на ул. Изотова), на которых предполагаем строительство жилых домов. Сейчас идет процесс доведения этих «пятен» до градостроительной документации. Бюджета на стройку нет, и я прилагаю все усилия, чтобы его получить. Получится или нет – не знаю. Оптимизм есть, но в то же время все сложно.

Галина Паламарчук:
— Есть вопрос у телезрителя о преемственности. Вы сейчас говорили о молодых специалистах, но есть кадры опытные. В каком они соотношении в институте и как Вы заботитесь о преемственности?

Денис Минкин:
— Основная проблема – нехватка сотрудников среднего возраста. Тех, кому 65 лет и больше, — в ПИЯФе примерно семьсот человек из двух тысяч. Они работают, зачастую, активнее молодых. Есть большая численность молодых (в науке это до 35 лет). Их тоже человек 500-600. А вот людей от 40 до 50 лет, которые могут лидировать в отдельных направлениях, к сожалению, можно пересчитать на пальцах. Что касается преемственности: в науке – это естественное дело и регулировать его не надо. Специфика работы в лабораториях такая, что есть и маститые ученые, и опытные административные руководители, и аспиранты, растущие в составе лабораторий, которые начинают работать в соавторстве, а потом подхватывают тему самостоятельно. Что касается инженерных служб: мы в прошлом году на ПИКе придумали некую форму работы с молодыми под названием «Кадровый резерв», куда по собственному желанию и по фильтрации руководителей попадают молодые сотрудники, которым даны мои гарантии карьерного роста, причем в обозримом будущем (в пределах двух лет). И там же введен институт наставничества, когда молодой специалист «прикрепляется» к более опытному, и тот передает ему свои знания.

Галина Паламарчук:
— Как отбираются молодые люди в кадровый резерв?

Денис Минкин:
— Это прописано в Положении. Естественно, это должны быть квалификационные навыки в сочетании с некой жизненной активной позицией (есть люди умные, есть – образованные, есть — компетентные, а есть энергичные, и что первично, а что вторично – вопрос извечный).

СМС:
— Какую роль Вы отводите в развитии института совету молодых ученых и специалистов?

Денис Минкин:
— Не всегда напрямую надо все связывать с развитием института. Развитие института – процесс многогранный, начиная от состояния туалетов, простите, и заканчивая мировоззрением молодых, начиная от ветхости книг в библиотеке и заканчивая наличием электроэнергии на площадке. А с молодыми просто интересно, и это – немаловажный момент. Мне, например, интересно, их руководителям – тоже не скучно, им между собой не скучно. Должна быть какая-то общность, которая бы их жизнь оживляла. Был Советский Союз – был комсомол. Плох он был или хорош, когда-нибудь оценят, но в нем были необходимые составные части, и с этим трудно спорить. Я, например, пять раз ездил в стройотряды, в том числе в Казахстан. Для меня это был лучший период в жизни, где мы женились, карьеру строили. Покажите мне сейчас в Гарварде или, к примеру, в Оксфорде школу, при которой человек (вот у меня так было) в 20 лет руководит коллективом в полторы тысячи человек. Где это еще возможно? Уникальная была ситуация, которая развалена и разрушена напрасно. И сейчас какой-то заменитель надо бы дать. Конечно, не на уровне политинформаций, а на уровне реальной жизни. Этот заменитель сложно найти. А в совете молодых ученых в институте есть очень большая свобода действий и очень большие возможности в плане творчества и даже в денежном плане. Например, в ноябре мы провели совершенно потрясающую 3-дневную конференцию-форум. Было порядка 200 участников из разных институтов, в том числе и из Курчатовского центра, были ребята из Томска, Новосибирска, Москвы. Конференцию проводили прямо на реакторе. Проекционный экран, на котором показывались доклады, висел на реакторе. Кофе-брейк накрывали рядом с нейтроноводным залом, все экскурсии были по ПИКу. Все это делали молодые специалисты сами, фактически, без поддержки административных служб. Для чего? Я им сказал – это школа жизни. Организация пропускного режима, питания, доставки участников конференции – это те моменты, с которыми они столкнутся много раз в жизни. И они это все сделали. Третий день был выездной, конференция проходила в Туутари-парке. Было очень неформальное проведение форума с неформальными докладами, с игрой, с брейн-рингами. Они все это придумывали и сделали сами. И подобное мероприятие было не одно. Например, 8 февраля, в День науки, у нас состоится научный бал в Гатчинском Дворце.

Галина Паламарчук:
— Думаю, что когда молодые ученые проводили форум, они в силу молодости ничего не боялись. А Вы?

Денис Минкин:
— На самом деле они боялись и переживали, потому что очень ответственные. Был разумный компромисс молодежной бесшабашности в сочетании с ответственностью. И это очень хорошо. Так получилось, что во главе мероприятия стоял женский коллектив, и девчонки очень переживали, но получилось все очень хорошо. А я на фоне того, что у меня есть ответственность за энергопуск ПИКа, остального-то не очень и побаиваюсь, честно говоря. Эта деятельность — как раз та, которой хочется заниматься, и не только внутри института. У нас довольно большая программа со школьниками. В Москве программа уже внедряется, там есть соглашение между Михаилом Ковальчуком и Сергеем Собяниным по развитию школьного образования, ориентированного на науку. Эта модель будет ретранслироваться в Ленинградской области и в Санкт-Петербурге. Но и без этого ПИЯФ очень тесно общается со школами города. У нас есть образовательный центр в Гатчине на Рощинской с разными кружками и направлениями. Сотрудники ПИЯФа читают лекции и в школе, и в этом центре. И я позволил себе читать лекции в этом центре. Мы будем активизировать эту работу и на территории института. Например, 7 февраля у нас будет большая экскурсионная программа по лабораториям института с посещением ПИКа, естественно. А наиболее продвинутых из школьников повезем на экскурсию в Курчатовский центр. Курчатовский центр по уровню науки и оснащения – космос! Это лидирующий научный центр в стране. Поэтому для ребят, как минимум, будет не скучно там побывать. Будет ли кто-то из них физиком или математиком, сказать сейчас трудно, но мы надеемся, что 5-10% ребят мы за ручку доведем до университета, потом — в аспирантуру. Вот вам и преемственность.

Галина Паламарчук:
— А сейчас откуда к вам приходят молодые специалисты?

Денис Минкин:
— Реакторная специфика ПИЯФа – это ребята из Томска и Москвы. А ученые – это наши питерские Университет и Политех. Надежда Чубова, которая возглавляет в институте совет молодых специалистов, из Новгородского Университета. Она уже состоявшийся ученый, кандидат наук.

СМС:
— Будет ли строиться Дом ученых?

Денис Минкин:
— Будет. Он есть в проекте, для него есть территория. Он нужен в перспективе, если мы говорим о создании международного центра, но все должно быть расставлено в логической последовательности. А пока главное – запуск реактора.

СМС:
— Какая регистрация рабочего времени может быть для ученых? Для обслуживающего персонала – понятно. А для ученых?

Денис Минкин:
— Я, если честно, по внутренней жизни предприятия, которое мне вверено в управление, советоваться с телезрителями не сильно готов. Этот вопрос постоянно обсуждается в институте. Правда такова: ученых, научных сотрудников в ПИЯФе семьсот человек. Одновременно с введением электронных «вертушек» я своим приказом дал право всем руководителям научных отделений по их усмотрению откреплять на свободный режим то количество людей, которое они считают нужным. Единственно, о чем я попросил, — делать это на квартал с тем, чтобы раз в квартал об этом задумываться – действительно ли необходим именно такой режим. И второй момент: я руководителям исключительно для информации буду выдавать распечатки с «вертушек» о том, как реально происходит посещение рабочих мест. Поэтому говорить о каком-то деспотизме по отношению к рабочему режиму ученых не приходится.

Галина Паламарчук:
— Скорее, вопрос был несколько философский: в каком режиме творят ученые сейчас?

Денис Минкин:
— А что меняется? Ученые как творили, так и творят. Есть вещи, которые определяются законом, а я – директор государственного учреждения. Например, если ученый, работая дома, сломает ногу в рабочее время, то это — несчастный случай на производстве, и я за него должен отвечать. И это серьезно, были реальные случаи, потому что среди ученых много пожилых людей. А творят ученые в том режиме, в каком считают это необходимым. У них много выездной работы, особенно у тех, кто работает за рубежом. У теоретиков есть один неприсутственный день в неделю (творцам, которые думают, мысль может прийти в голову совсем неожиданно). Экспериментаторы привязаны к установкам. Надо понимать, что если ты делаешь эксперимент и работаешь на установке, то намерение делать его в какое-то другое, не рабочее время – абсурдно. Потому что институт обеспечивает эту установку энергией, теплом, охраной и т. д.

Галина Паламарчук:
— Телезрители спрашивают про реактор ВВРМ, на котором было много сделано открытий. Планируется ли возобновить работу этого реактора?

Денис Минкин:
— Сейчас реактор находится в режиме длительной остановки, но он не закрыт, не выведен из эксплуатации. Это действующая установка. Действительно, на нем основная работа ПИЯФа в нейтронных и ядерных исследованиях проведена за те годы, которые существует институт. Наверное, это может являться каким-то фактором для продолжения работы на нем, но все-таки это вторично. Имеется определенная научная целесообразность. Связана она с тем, что мы строим ПИК, и если он заработает, то существование параллельно двух подобных установок на территории института не очевидно. Но пока по этому поводу не принято еще никакого решения. Есть разные взгляды. Я — сторонник того, чтобы его запустить, хотя далеко не все в ПИЯФ за это. Есть вопрос денежный. Ядерные реакторы как исследовательская установка — игрушка дорогая. Я думаю, что это понимают все. Сможет Курчатовский центр финансировать две установки, значит, будем запускать.

Галина Паламарчук:
— Означает ли это, что определенная ниша у реактора ВВРМ все-таки есть, будете оценивать его эффективность и затраты на запуск?

Денис Минкин:
— Ниша, конечно, есть. В составе Курчатовского центра сейчас на территории Гатчины есть еще один институт, который в прошлом году присоединился к этой программе. Это «Прометей», который имеет основную площадку в СПб, производственную площадку — в Мариенбурге, и имеет корпус у нас в составе ПИЯФ. Программа исследования – материаловедческое направление, это направление использовал реактор ВВРМ в интересах соответствующих работ «Прометея». Кроме этого, на территории ПИЯФ есть корпус Радиоинститута «Росатома», не Курчатовского, который использовал наш реактор как исследовательскую установку. Поэтому надо разумно сопоставить задачи и затраты и все это наложить на схему запуска ПИКа. Есть больные моменты, потому что целый ряд научных установок на ВВРМ созданы и не могут быть перенесены на ПИК. И в области ядерной физики, и направление, возглавляемое профессором, теперь уже членом-корреспондентом Академии наук Анатолием Серебровым. Этот вопрос для меня больной. Я как раз прилагаю усилия, чтобы это не пропало, и была возможность запустить реактор снова, но вопрос не простой.

Галина Паламарчук:
— Вы сегодня не раз говорили про 2018 год. На какой период этого года планируется запуск ПИК?

Денис Минкин:
— Целевой показатель по федеральным программам – не включение реактора как такового. Значимо то, что мы должны включить реактор и наработать определенное количество часов на нем. Оно достаточно большое. На эту доработку уйдет 2-3 месяца, а может быть, и больше. Поэтому мы планируем запуск в сентябре с тем, чтобы до конца года успеть наработать часы. 31 декабря 2018 года я должен отчитаться, что реактор включен, и все требования выполнены.

Галина Паламарчук:
— Город как-то это почувствует?

Денис Минкин:
— Нет, конечно.

Галина Паламарчук:
— Вы сказали, что стали часто появляться в Гатчине в связи с работой и назвали Гатчину уютным городом. Что бы Вам чисто по-человечески хотелось поменять в Гатчине?

Денис Минкин:
— Сейчас очень много говорят о том, что Гатчина будет столицей Ленинградской области. Мы все, наверное, за это.

Галина Паламарчук:
— Не все. Люди с опасением говорят о пробках на дорогах, которые могут в связи с этим появиться.

Денис Минкин:
— Я не думаю, что именно все будет так взаимосвязано. Пробки будут нарастать и по другим причинам. Это связано с современным состоянием жизни, сейчас автомобиль есть почти в каждой семье. Я как раз хотел бы пожелать, чтобы Гатчина стала столицей. Потому что целый ряд вопросов развития города будет гармонично связан и с развитием международного научного центра, и с появлением новых образовательных учреждений. И это большой толчок для развития города. Но с другой стороны хочу заметить: я часто бываю в Москве по роду службы и общаюсь с москвичами, так вот, я хотел бы пожелать жителям Гатчины ими и оставаться, а не становиться жителями столицы, потому что столичная психология точно неправильная.

Галина Паламарчук:
— Мы сегодня много говорили об уникальности, и думаю, что в этом вопросе гатчинцы смогут стать уникальными людьми.

К публикации материал подготовила Ирина Ёлочкина