Андрей Церр: «Для меня главное - быть рядом с музыкой»

Елена Гордиенко:
- У нас сегодня разговор на очень приятную тему. Во-первых, этот год юбилейный со всех сторон. Вам исполнилось 60 лет. Я Вас поздравляю. Это большой срок. И 10 лет будет в августе, как Вы - директор музыкальной школы. Как Вы оказались в Гатчине?

Андрей Церр:
- Я сначала оказался в Гатчинском районе. До Гатчины я был директором Коммунарской детской школы искусств. Переехал я туда из Узбекистана. Это было уже отдельное государство. В какой-то момент понял, что хочу вернуться на историческую родину - в Россию.
Я работал в хороших местах в Ташкенте: в десятилетке – это специальная детская музыкальная школа при консерватории и концертмейстером в вокальном классе Ташкентской консерватории.

Елена Гордиенко:
- Это же очень солидно.

Андрей Церр:
- Очень. Особенно с точки зрения профессиональной - и деятельность творческая, и увлеченность работой с детьми. Но однажды мы с супругой поняли, что хотим вернуться в Санкт-Петербургскую консерваторию, которую я окончил, мы хотим вдохнуть этот воздух, может быть, юношеский, студенческий. Мы направили документы на вокальный конкурс. Мы много в студенческие годы с моей супругой участвовали в различных конкурсах, ездили по миру. У нас был творческий союз: она - певица, я - пианист. Мы приехали для участия в конкурсе в Санкт-Петербургской консерватории. А жить нам, так получилось, было удобно только в Коммунаре. Когда мы уже поучаствовали в конкурсе, получили диплом, я зашел в школу в Коммунаре, спросил у директора, есть ли возможность, если мы вернемся, найти работу? Мне ответили: мы уже вас берем, выходите на работу хоть завтра.
Это был ноябрь 1994 года, активный учебный процесс. Я придерживаюсь мнения, что нельзя в такое время уходить, страдают ученики, для любой организации это событие неординарное. Но я понял, что это шанс. Я вернулся, написал заявление, объяснил все. Буквально через 10 дней приехал со всеми своими документами и устроился преподавателем-педагогом в детскую школу искусств в Коммунаре. Уходил кто-то в декретный отпуск, и мне повезло.

Елена Гордиенко:
- Гатчинский район стал Вашим домом? Почти 30 лет получается.

Андрей Церр:
- Я могу сказать, что действительно родным домом. Меньше, чем через год мне предложили возглавить школу. В 1995 году, через 8 месяцев, я возглавил её. 18 лет работал там руководителем - очень интересный период жизни. Было огромное количество мероприятий. Когда я пришел, у нас было одно здание, нам передали второе, мы построили сцену, замечательные люстры повесили, сделали ремонт. Получился достойный концертный зал, там прекрасная акустика. Чтобы поднять интерес к музыке (в Коммунаре, в основном, рабочие люди живут), мы играли много концертов - до десяти в год, и, как правило, я играл сам. Это был период насыщенной творческой деятельности для меня, для моей супруги, и для тех, кто нас поддерживал.

Елена Гордиенко:
- Музыка - это огромнейшая часть Вашей жизни. И профессия Ваша, и жизнь.

Андрей Церр:
- Для меня главное - быть рядом с музыкой, или участвовать, или организовывать, или кого-то поддерживать. Я считаю, что заниматься административной деятельностью не обязательно, но иметь возможность реализовывать проекты, в том числе и самому участвовать в них – этому директорство существенно помогло, когда я работал в Коммунаре.

Елена Гордиенко:
- У Вас музыкальная семья?

Андрей Церр:
- У нас полностью музыкальная семья. Это, наверное, многим кажется ненормальным. Спрашивают: вы говорите дома, наверное, только о музыке? Да, 90% или даже, может быть, 99% разговоров в моей семье - это разговоры о музыке. У меня и сын уже стал профессиональным музыкантом, и невестка тоже. Они учились вместе в консерватории. Мы все окончили одну консерваторию, все занимаемся профессионально исполнительством. И когда приезжает сын или невеста, мы говорим об их творческих планах, их реализации, они советуются.

Елена Гордиенко:
- В пятницу был концерт в музыкальной школе, который был посвящен Вашему юбилею. И выступала на сцене Ваша семья. А Ваши родители тоже люди музыкальные?

Андрей Церр:
- Мама не была музыкантом. Она работала на фабрике в Караганде (республика Казахстан). Я родился не в Казахстане, а в деревне Новоказанке Тюменской области - так сложились обстоятельства: там бабушка была, и мама поехала, чтобы меня родить. Мой папа был фанатично влюблен в музыку. Он токарь по профессии, но его увлечение музыкой привело к тому, что он заочно окончил Карагандинское музыкальное училище. Возможности стать пианистом у него уже не было, потому что руки, физический труд… При этом он хотел жизнь посвятить музыке, он прошел обучение по классу аккордеона и на теоретическом отделении. Практически всю свою жизнь, сколько я помню, работал в музыкальной школе. Где-то в 5 с половиной лет меня посадили за рояль, за пианино. Лет до 16 я не думал, что это будет моей профессией. Как всегда в детстве - это больше для родителей - сесть, поиграть, все радостные, все хлопают. Но когда я заканчивал 9-й класс школы, надо было определяться.

Елена Гордиенко:
- А были сомнения?

Андрей Церр:
- Были. Я любил точные науки: физику, математику. Многие считают, для людей, которые занимаются искусством, должен быть свойственен гуманитарный склад ума. Я считаю, что как раз для исполнителя, особенно для пианиста, математический, аналитический склад очень важен: огромное количество значков, которые написаны в нотах, и ты все должен высчитывать, просчитывать! Ты должен все контролировать. Эмоции накладываются на хорошую работу головы. Если голова отключается, происходят случайности. Когда настал момент выбора, я решил, что стану музыкантом.

Елена Гордиенко:
- Поддержали?

Андрей Церр:
- Да, поддержал отец, мама всегда поддерживала. Мы ездили на подготовительные курсы к ведущему педагогу в Карагандинское музыкальное училище. И я поступил и окончил музыкальное училище.
Я встретил там педагога, который меня окончательно убедил, что я должен заниматься этим делом, - прекрасный пианист, немец Фред Викторович Липпер. Потом я перевелся в училище в Темиртау, где директором стала его супруга, тоже музыкант, теоретик. С училищем мы объездили, наверное, более десятка различных республиканских и других конкурсов. Я играл сольные концерты, успешно выступал на конкурсах и побеждал.
Мы были для Фреда Викторовича, как отдушина. А для нас это был человек, которому мы полностью доверяли. Его в моей семье называли вторым отцом.
Я поехал в Москву для поступления в Московскую консерваторию. Нас было несколько человек, и я стал победителем. Но места в Московскую консерваторию в тот год не дали, предложили либо Санкт-Петербургскую, либо институт Гнесина. По совету педагога я выбрал Санкт-Петербург. На прослушивании в Москве я играл у Льва Власенко. Это фигура большого масштаба. Когда я ему сыграл, он мне сказал: «Приезжай, я тебя возьму». Играл тогда Листа, я всю жизнь играл этого композитора. Тогда это была соната-фантазия по прочтению Данте. Он повернулся к студентам (мне было 16 лет, а им лет по 20) и сказал: «Вот так нужно играть». Приятное воспоминание! Я вышел окрыленный и думал, что учиться буду только здесь, но не сложилось.

Елена Гордиенко:
- Но зато сложился Петербург: значит, так нужно было. А потом Вы оказались в Гатчинском районе. Я считаю, что нам повезло. Вы рассказываете так все легко: просто сдал, поступил. А на самом-то деле, неужели так все просто было?

Андрей Церр:
- Знаете, в консерваторию было сложно поступить. Планка профессиональная в Москве, в Санкт-Петербурге, конечно, выше, чем в регионах. У нас был очень сильный отбор: один к пяти, это нормально в консерваторию. Многие из тех, с кем я поступил, сейчас на эстраде, возглавляют учебные заведения, в том числе и в Санкт-Петербурге, играющие исполнители. У нас был очень сильный курс, говорили, что это бывает раз в 10 лет.

Елена Гордиенко:
- Уровень музыкального образования в России сейчас и тогда можно сравнить?

Андрей Церр:
- В период, когда я профессионально двигался в высшее учебное заведение, мне кажется, был какой-то подъем, энтузиазм.

Елена Гордиенко:
- В 90-е годы и подъем, и энтузиазм?

Андрей Церр:
- Я поступил в 1983-м, 7 лет учился, плюс 2 года армии. Это был, наверное, расцвет, и с точки зрения экономической, наверное, были еще не самые сложные времена. А вот когда я заканчивал, это был уже период, когда здесь карточки были введены. Все мечтали здесь остаться и реализовать себя профессионально. Но я уехал на родину, к своей супруге. Она родом из Ташкента, мы уехали, чтобы наш сын ел витамины, чтобы выжить, там с питанием было намного лучше тогда.

Елена Гордиенко:
- Сделать выбор - это про жизнь многих людей в те годы, особенно в 90-е, это красной нитью проходит много раз: приходилось делать выбор, причем серьезный.

Андрей Церр:
- Я с Вами соглашусь. Когда мы вначале вели свою педагогическую работу, приходилось работать на трех работах: в музыкальном училище, в школе и в консерватории. Эти деньги, конечно, были минимальны, чтобы нормально обеспечивать жизнь. Были различные мысли, но, прежде всего, была мысль, что нужно вернуться, потому что Санкт-Петербург притягивает. Здесь много коллег, мы общаемся, ты идешь по улицам и наслаждаешься культурой, архитектурой, которая тебя окружает. Именно в этот период, в 90-е годы, активным стало желание немцев вернуться на историческую родину. Я по национальности немец, уехали многие родственники, уезжал отец в 90-м году, уезжала единственная родная сестра, все братья двоюродные. Возникал вопрос, как дальше: находить место в России или вернуться на историческую родину?

Елена Гордиенко:
- Возможность уехать была?

Андрей Церр:
- У нас эта возможность есть до сих пор. У нас есть документы с номером - достаточно приехать, написать заявление и все. Этот документ имею я, мой сын, основные продолжатели фамилии. В 1994-м мы нашли возможность вернуться сюда и поучаствовать в вокальном конкурсе (супруга участвовала, я, естественно, аккомпанировал), а потом найти работу в Коммунаре.

Елена Гордиенко:
- Вы сказали, что вся семья уехала в Германию, Вы ездили к ним?

Андрей Церр:
- Я много раз бывал в Германии у родственников. Заходил в музыкальную школу, в одну, в другую, разговаривал, папа содействовал. Там распространены частные школы. Скажем, я, мой сын, моя невестка, жена, отец, он тоже теоретик (сольфеджио может преподавать), снимаем здание и организуем школу. Но когда я ездил туда уже с сыном, ему лет 6-7 лет было, он там играл, исполнял концерты. А я видел уровень развития моих племянников, которые там растут. Они старше моего сына на 6-7 лет, ходят в музыкальную школу. Но это, извините, детский сад по сравнению с нашим развитием. Уровень музыкального образования в России абсолютно другой. Там к этому относятся как к общему развитию, платят за каждый урок, можно ходить, можно не ходить. И когда речь шла о том, что мне придется работать в музыкальной школе, а не в высших учебных заведениях, я понял, что мне это не интересно.

Елена Гордиенко:
- Только уровень музыкального образования, который Вам не понравился, стал причиной неотъезда в Германию? Профессионалы Вас понимают?

Андрей Церр:
- Да. Хотя был шанс, и многие бы пошли по пути создания частной школы.
Там это скорее не мышление, не позиция государства, а такое меценатство. Когда ты выступаешь, тебе кладет каждый в определенное место денежку, как бы в благодарность за то, что они побывали на твоем концерте. На этом взаимоотношения заканчиваются. Может быть, в то время я уже понял разницу в менталитете, почувствовал ее. Они улыбаются все, все улыбаются…Отец мне рассказал, что лучше, чем немцы жили в Советском Союзе, они вряд ли где-то будут жить. Потому что мы совсем другие люди, и он тоже, и это при том, что он чистый немец, а я наполовину: у меня мама русская. В какой-то момент я понял, что мне лучше здесь, здесь более открытые люди.

Елена Гордиенко:
- Сожаления были когда-нибудь?

Андрей Церр:
- Нет. До сих пор. Сейчас, учитывая такую сложную обстановку, абсолютно, нет. Я больше за родственников переживаю, чем за себя. У меня там отец, ему уже 87 лет. Я сейчас думаю только о том, чтобы с ними еще увидеться.

Елена Гордиенко:
- Директор музыкальной школы - это, прежде всего, хозяйственник или творческий человек?

Андрей Церр:
- В нашей реальности я пытаюсь это совместить, 90% своего времени приходится этому вопросу посвящать. В Коммунаре мне казалось, что я посвящаю себя хозяйственным вопросам очень много, потому что там была передача зданий, мы организовывали зал. В Гатчинской школе все похоже. Когда я переходил, школа имени Ипполитова-Иванова была в весьма плачевном состоянии. Я был удивлен, как может базовая школа быть в таком состоянии? Ремонт там был какой-то локальный. И главное - материальная база! Это касается, конечно, инструментов, прежде всего, пианино, они были изношенные, практически все нужно было списывать. Смириться с этим было невозможно. Я всегда относился к гатчинской школе с пиететом. И к педагогам, педагогическому составу, конечно. Когда я занимался педагогической деятельностью в Коммунаре, привозил своих учеников на конкурсы в этот замечательный зал, лучший зал, который я видел в Ленинградской области. Здание производит впечатление, есть ощущение истории - оно и построено специально. В остальных местах это, как правило, или бывшая больница, или бывший клуб юного техника и так далее, - то есть перестроенные здания. А здесь такое здание, что понимаешь - приходишь в филармонию.
Единственное условие, которое я поставил, когда переходил, - о готовности вкладываться в школу материально.

Елена Гордиенко:
- Приняли Ваши условия?

Андрей Церр:
- Да, поддержали школу максимально. У меня только слова благодарности предыдущей администрации, которую возглавляла Елена Викторовна Любушкина. И сейчас все максимально помогают. Отмечу реализацию моей мечты, которая произошла не так давно, - это установка памятника Ипполитову-Иванову. Я в какой-то момент думал, что, когда установлю памятник, можно будет и на пенсию спокойно уйти.

Елена Гордиенко:
- Что Вы, рано еще!

Андрей Церр:
- Согласен. Здесь уже другого уровня проекты, которые удается реализовывать. Главное - это проект Первого Всероссийского музыкального фестиваля Ипполитова-Иванова. Инициатива не от меня шла, а от коллег - руководителей детских школ искусств, которые тоже носят имя Ипполитова-Иванова, в Костроме, в Москве. Это те места, которые напрямую связаны с Ипполитовым-Ивановым. Когда мне написал письмо директор школы из Костромы Сергей Борисович Румянцев, за что я ему безумно благодарен, с предложением организовать такой проект всероссийского масштаба, я понял, что эта идея очень важная. Мы подключили в том числе Москву. Есть государственный музыкально-педагогический институт, его ректор Валерий Юрьевич Ворона. нас поддержал. С 2017 по 2019 годы мы двигались навстречу юбилею Ипполитова-Иванова. Мы организовали глобальный проект с завершением в Москве. Это были этапы музыкального фестиваля, где были представлены все направления деятельности, связанные с юбиляром, и научно-методические разработки. Проходили грандиозные концерты, гала-концерты. Это то, что сейчас я бы уже хотел повторить. Потому что с 2019 года несколько просела вся деятельность.

Елена Гордиенко:
- Вмешался ковид.

Андрей Церр:
- Да. Мы перешли на дистанционное обучение, хотя нас это в меньшей степени коснулось. Мы старались максимально, но это был период некого застоя. После того, как у нас появился замечательный памятник у здания школы, я ощущаю от моих коллег все больше заинтересованность в том, чтобы что-то здесь организовать.

Елена Гордиенко:
- Вы сказали про дистанционное обучение. Это реально - обучать игре на инструменте дистанционно?

Андрей Церр:
- Формально это возможно. Но это абсолютно нереальное звучание. Оно условное, носит рекомендательный характер.

Елена Гордиенко:
- У дистанционного обучения музыке нет будущего?

Андрей Церр:
- У нас категорически нет. У нас процесс живой, звук извлекается. Должно быть реальное звучание.
Дистанционное обучение в нашем деле - это почти смех. Это наше четкое убеждение.

Елена Гордиенко:
- Расскажите про творческие планы и про коллектив.

Андрей Церр:
- Когда я пришел, это было большое счастье – коллектив. На мой взгляд, это было и есть ведущее музыкальное учебное заведение в Ленинградской области. Конечно, наши ветераны, люди, которые уже многие годы работают в школе, которые создали лицо школы, являются фундаментом, потому что приток молодых специалистов минимален. К счастью, к нам возвращаются ученики. Такие у нас уже есть, но не больше 10. Мы объединяем сейчас 3 школы. Я пришел в тот период, когда уходил предыдущий директор. Я пришел и произошло объединение. Более 100 преподавателей, и этого, конечно, недостаточно. В последние годы, особенно в период пандемии, целый ряд наших ведущих специалистов ушли по различным обстоятельствам, в основном, по состоянию здоровья. Кадровый вопрос становится очень важным. Какой-то период мы еще будем использовать все наши наработки, которые созданы старшим поколением, но омоложение коллектива просто назрело.
В период моего руководства мы прекрасно отметили 85-летие, открыли в школе музей. 90-летие отметили скромно, дистанционно. Теперь у нас планы, связанные со 100-летием. Появились новые мысли и эмоции. Самое главное - это задачи, которые я просто ощущаю каждый день. В материальном плане всегда нужно что-то подделать, сделать еще более красивым, усовершенствовать.
Школа сейчас имеет прекрасную базу, очень хороший инструмент. Я чуть ли не каждый год по 6 инструментов покупал. У нас хорошие рояли и классы, другие инструменты. Мы участвовали в национальном проекте, закупили инструменты. Коллектив стабилен, но прилив новой активности нам необходим.