Андрей Бурлаков о книге «Военная летопись поселка Сиверский»

Елена Гордиенко:
- Повод к нашей встрече - это Ваша новая книга "Военная летопись поселка Сиверский и его окрестностей". Она недавно вышла, буквально на днях Вы презентовали её жителям Сиверского. Давайте начнем с этого издания.

Андрей Бурлаков:
- Для меня это большое событие, потому что каждая книга рождается не так просто, как это кажется со стороны. Это гигантская работа, гигантский поиск. Эта книга создавалась десятилетиями. Сбор материала начался с конца прошлого века, я потихоньку записывать рассказы очевидцев, кто был в годы оккупации, кто был на фронте. Тогда еще были живы люди, которые мне доверяли и рассказывали. Я накапливал этот огромный багаж. Потом, конечно, я поехал в архивы, когда они стали более-менее открыты. Там оказалось много уникальных документов, связанных с окрестностями Гатчины. Когда я почувствовал, что готов издать эту книгу, начал искать финансы, потому что сейчас издать книгу очень дорого. Органы власти Сиверского поселения выделили необходимую сумму. Огромная благодарность главе администрации Дмитрию Румянцеву, он понимает важность этой темы.
Полгода я занимался только тем, что писал, составлял, проверял: очень много дат, имен. Книга получилась фундаментальная, очень правдивая, очень достойная. Прошла первая большая презентация, будет вторая, третья. Книга, я думаю, попадет к тем, кому она нужна. Много поступило уже отзывов, звонков.
Прошло 80 лет со дня освобождения Сиверской. Люди еще живы, которые были там в детстве, которые помнили какие-то моменты со слов своих мам, бабушек, дедушек. Для них эта тема очень важна. Но, самое главное, книга нужна именно тому поколению, которое идет нам на смену, оно должно воспитываться на тех идеалах, на той истории, знать правдивую историю.
Тема очень сложная. Понимаете, не просто в эту тему погрузиться, не просто понять. Ужас, сколько людей погибло во времена оккупации, наших мирных жителей, эти концлагеря…
Сиверская имеет богатую историю как дачный поселок. Она была известным курортом. До войны там отдыхали сотни детей, были детские лагеря, пансионаты, дома отдыха. И вдруг война! Люди, которые там жили, отдыхали, не знали, что делать, куда бежать. А первые авианалеты уже были в те дни. Буквально день за днем я описываю положение накануне войны, потом первые месяцы и дальше - приход фашистов. И, конечно, сама оккупация, которая принесла столько горя, несчастья людям, многие были угнаны в Германию, в Прибалтику, многие погибли.
Действовала группа сопротивления молодежи: они боролись, пытались каким-то образом приблизить страну к победе. Конечно, не все выжили. Многие подпольщики погибли. И Сиверская эту память сохраняет, много мест боевой славы, есть музей, есть улицы, названные именами героев.
Я собирал информацию по публикациям газет разных лет.
Сейчас еще жив последний из могикан: до наших дней дожил последний участник освобождения Гатчинского района, Сиверской, Дружной Горки, Луги - Марк Евгеньевич Эпштейн. Недавно отпраздновали его 100-летний юбилей. Помнит он, конечно, много из того, что пережил, он рассказывал про бой у станции Сиверская, у деревни Куровицы, более тысячи там наших ребят полегло. Даже его фраза о многом говорит: «Кровь была везде, снег был красный», берега Оредежа были покрыты этим красным снегом. Столько погибло наших от немцев! Бои были очень сильные, жестокие.
Он рассказывал, что шел не первым, и не вторым, а в числе последних, может, поэтому выжил: первые ребята погибли почти все. Я даю много этой хроники со слов очевидцев. Такие люди, конечно, настраивают на эту тему, дают такой прилив силы… Понятно, что тема сложная, но нужно над ней работать. Хотя были люди, которые мне говорили, зачем эти ужасы описывать, особенно времен оккупации? Я уверен, что надо описывать.

Елена Гордиенко:
- Есть люди, которые считают, что нет смысла в этой работе?

Андрей Бурлаков:
- Не то, что смысла нет, а просто - зачем все это ворошить? Сколько было убитых, повешенных, расстрелянных…
Понимаете, мы должны на этом ужасе воспитывать новое поколение, говорить, что такое война, что она может принести, что такое фашизм. Только так мы сможем понять, что там было. Нельзя об этом забывать.
Я доношу как можно больше этой правды.
В 2015-м у меня вышла книжечка «Гатчинский край в годы оккупации», которая тогда наделала много шума, потому что там было много того, что было неизвестно: про концлагеря, которых было много, про угон в Германию мирного населения, и это через рассказы очевидцев. Дальше эта книга три раза переиздавалась. Я за нее получил премию имени маршала Мерецкова, ее оценили и в области, и в России. Но главное, что она в школах используется на уроках.
Были и другие книги, в них - биографии участников войны, их воспоминания. Потом я решил сделать серию книг о конкретных местах Гатчинского района. Первым таким местом стала Дружная Горка. Я сделал книгу за полгода. Там у меня в местной поселковой библиотеке был штаб, куда приходили люди, несли свои альбомы, награды. Я туда приезжал, все это записывал, принимал. Помогла семья Ивановых, выделила личные средства на печать книги, это были простые пенсионеры.
Другая книга – «Вырица в годы войны»: настолько много было материала, что пришлось делать две.
Теперь пришла очередь Сиверской. Это для меня места особенные, там мои музеи, там мои люди, которых я люблю и уважаю, потому что это удивительные старожилы и подвижники.

Елена Гордиенко:
- В архивах легко было материалы находить?

Андрей Бурлаков:
- Сложно, надо знать тонкости, надо письма соответствующие писать, знать, как правильно заказать данный фонд. Я работаю там уже около 40 лет, поэтому знаю, как можно добыть нужные сведения. Просто еще не все пока документы открыты. Хотя основные документы можно получить, в том числе связанные с оккупацией. И даже трофейные документы на немецком языке.
Отрадно, что люди в своих архивах до сих пор сохраняют подлинные документы. Вот я с собой захватил документ – это рабочая карточка человека с отпечатком пальца и фотографией. Здесь написано, что «она работает на территории Сиверской». Печать, свастика - потому, что это рабочая карточка, с которой человек ходил на работу. Понятно, что без работы человек просто не мог бы выжить. Все где-то в оккупации работали: кто-то строил дороги, кто-то работал на немцев, обслуживал, когда нужно было убирать, стирать и так далее. Человек сохранил этот документ в семейном архиве, хотя их после победы изымали. Немецкие бланки, документы нужно было сдать. Эти документы были утрачены, их нет уже сейчас. Редкий случай, у кого такая бумажечка сохраняется. 1942 год - дата выдачи.
Одна из идей, которая у меня есть, - создание музея именно военной славы Гатчины и Гатчинского района, где бы мы могли рассказать об оккупации, о концлагерях, о подполье. Идут поиски помещения, как всегда, это оказалось не просто. Ждем своего часа. Это нужно, потому что военная тема непростая. Я думаю, что про события, связанные с афганской войной, чеченской войной, СВО, тоже нужно рассказывать. Нужен единый музей, большой, настоящий. Такие музеи есть во многих городах. Поэтому все эти подлинные материалы я берегу для будущего музея.

Елена Гордиенко:
- Когда Вы работали с материалами о периоде оккупации, работали в архивах с документами, с людьми разговаривали, для Вас лично были какие-то открытия?

Андрей Бурлаков:
- Открытия постоянно случаются. Допустим, я не знал, что немцы объявили Сиверскую городом. И был Сиверский район, были введены службы - и коммунального хозяйства, и отдел культуры, и отдел просвещения. Немцы всерьез пришли и рассчитывали, что надолго. Они разрешили открыть начальные школы, но не сразу: где-то через несколько месяцев, где-то через полгода. Эта школа была под колпаком оккупационной власти, висел портрет Гитлера и так далее. Но люди все равно учились. Я застал одну учительницу, которая работала там, и знал со слов бывших учеников, которые рассказывали, как учителя тихонечко рассказывали об истории Советского Союза. Они рисковали, но не могли перейти на сторону фашистов.
Многие люди, наши известные музыканты, певцы, оказались здесь, они тоже выступали, работали. Да, по-разному сложилась их судьба. Кому-то дали срок после войны за сотрудничество с оккупантами. Это война, но сейчас мы можем уже по полочкам историю разложить.
Судьбы у многих были непростые. Я озвучиваю отдельные факты, потому что часто свидетели просят ничего не публиковать.
Вот пример - Александр Подшивалов, известный пожарный. Во время оккупации и до войны он вел дневник, который называется «Моя автобиография». Подшивалов был человек уникальный, он до войны в Сиверской открывал огромный Дом отдыха пожарных, строил его, обживал его. Когда пришли немцы, он остался в Сиверской, немцы предложили ему стать директором дома отдыха для немецких солдат. После освобождения ему пришлось восстанавливать свой дом отдыха и даже в нем работать. Но потом его арестовали, дали ему 10 лет.
И вот он описывает довоенный период - еще на машинке печатает, а вот пошел карандаш - это оккупация. Страшнейшие записи, как его хозяйство немцами уничтожалось, как горело, как немцы относились к нему, сколько раз его вызывали на расстрел. Он был коммунистом и работал в оккупации - это редкий случай, конечно. Он потом вернулся. Сейчас его дочь, которая была на моей презентации, рассказывала со слов отца, как было сложно семье - пальцем на них тыкали: вы были в оккупации, ваш отец работал у немцев! А что он сделал? Он был предатель? У него было трое детей, их нужно было спасти, поэтому он согласился на эту работу. Таких случаев было немало. У меня есть воспоминания, на которых написано: «Никогда не публиковать». Об этом просили очевидцы. Это очень личные рассказы о том, что было во время войны в Сиверской, в Суйде. Многое осталось за кадром публичности.
Я даю ссылки на архивные документы, многое - новое совершенно, было никому неизвестно.
Я долго занимался темой погибших героев, потому что понимал, что мало кто в наше время возьмет каждого героя и будет искать сведения по разным сайтам, где может быть выложен какой-то документ о награждении или еще какие-то сведения о подвиге, о гибели. Я искал родственников, узнавал, где человек жил, как он погиб, освобождая Сиверскую, или ушел на фронт из Сиверской и погиб.
И, конечно, кого-то я знал лично. Вот, в Сиверской жила бабушка Наташа, у нее погибли на фронте сын и муж. Я к ней приходил, ей было уже 100 лет, а она еще ждала сына. Умерла Наталья Прокофьевна Пушкина в 111 лет, она рекордсмен по долголетию. Столько она рассказывала о сыне, хотя он совсем мальчишкой ушел, она не верила, что он погиб, думала – вернется, он в плену. Каждый день ходила на местное кладбище в Сиверской, ходила к памятнику, подметала, убирала там: такая у нее была традиция - ухаживать за этим братским захоронением. Она пыталась в память о своем сыне сохранять его.
Таких случаев много я находил по Сиверской, по другим местам. Или история с Николаем Мартыновым 1917 г.р., жителем Сиверской. Он ушел на фронт, у него не было никого родных, но у него был друг Михаил Михайлович Дьяков. Он отдал ему свои бумаги и даже написал завещание на него. Сам Михаил Михайлович тоже ушел на фронт, но эти документы он отдал своей маме на хранение в блокадный Ленинград, и они сохранились. В 95-м году он мне это передал, потому что уже некому это сохранять, уже никто никогда этого человека не вспомнит. Паспорт сохранился, он закончил местную школу, зачетная книжка сохранилась, он институт киноинженеров закончил, мог бы стать киномехаником, оператором. Несколько его фотографий, какие-то документы, членские билеты. Важный документ - это повестка, мало кто сохранил повестки: «1941 год, военнообязанному явиться 8 июня к 20 часам в город Слуцк», тогда это был Павловск.

Елена Гордиенко:
- 8 июня война еще не началась.

Андрей Бурлаков:
- Да, его берут накануне без отрыва от производства. Дальше интересный документ - повестка стать добровольцем народной армии: 4 июля его уже официально призывают. Интересно, что при себе надо было иметь – противогаз, ложку, полотенце, кружку, две смены белья, явиться помытым в бане и остриженным. А вот завещание, где он пишет: «Миша, сохрани этот архив». Для истории – это уже я так говорю.

Елена Гордиенко:
- То есть человек в надежде был, что вернется...

Андрей Бурлаков:
- Он ушел на фронт и погиб в этом же году. А документы уцелели. Конечно, я их сейчас сохраняю, мечтаю передать, потому что они должны быть в каком-то музее. Вот такая судьба обычного человека, как и все наши ребята, ополченцы, воины.
Такая вот бумажечка делает нашу историю интересный, настоящей.
У меня за эти годы собралось очень много разных подлинных материалов, и люди мне еще приносят.

Елена Гордиенко:
- Школьникам это интересно?

Андрей Бурлаков:
- Школьников нужно чем-то таким взять, чтобы было интересно, а не просто сухой рассказ, нужно, чтобы он правдив был и с какими-то подробностями боя, события, чтобы они все прочувствовали.
К сожалению, ребята мало что знают, фильмы практически не смотрят, военные книги не читают, им неинтересно. Такова эпоха, сейчас компьютеры, интернет все их внимание захватил.
Конечно, это ошибка не ребят, а их бабушек, дедушек, которые молчат до сих пор по разным причинам и не говорят, что у них в семье был, например, герой.
Конечно, есть и те, кто не молчит и ходит на «Бессмертный полк». Это очень здорово, важно.
Нужно ребятам рассказывать и фильмы показывать, чтобы они видели, как это все было. Надо воспитывать молодежь, подковать их этим настоящим патриотизмом.

Елена Гордиенко:
- Современные фильмы про войну смотрите?

Андрей Бурлаков:
- Смотрю, но с осторожностью. Я понимаю, что там есть искажения. Конечно, нужно делать фильм четко, правдиво и правильно, чтобы он работал, а не просто показать какую-то особую историю. Сейчас такая эпоха, что всем нужно идти вместе, быть в одной теме, больше говорить о подвиге, о патриотизме, а не о каких-то отдельных событиях.
Да, было все на войне: были и добрые немцы, которые помогали нашим, кормили, поили и так далее, но это исключение, это отдельные люди. У нас тоже было много предателей, тоже было много тех, кто пошел к немцам в различные службы. Но делать уклон на такие резкие перегибы нет смысла.
Нам, историкам и краеведам, очень важна правда, и в том числе в бытовых деталях.
Фашизм - это и есть фашизм, какой бы он ни был, он ничего доброго не сделал. Мы до сих пор не можем опомниться от этой войны. Я думаю, что никогда мы не сможем подсчитать потери. Сколько было уничтожено наших творений культуры! Наш Гатчинский дворец до сих пор реставрируется. Сколько предметов, которые являются достоянием, уничтожено. А сколько было людей уничтожено именно здесь во время войны в оккупации, не на фронте. Я собираю сведения о жертвах, собираю имена. Только в одной Гатчине сколько стояло виселиц, сколько людей было повешено! Документов не было почти, только со слов очевидцев, пока они были живы, можно еще что-то было узнать. Есть отдельные документы в архивах, но все равно нет какого-то списка, где можно это увидеть.
Поэтому собираю по всему району и городу, нахожу людей, у кого родные были казнены, расстреляны, участвовали в партизанском движении, в подпольном движении. У меня дед по линии мамы пошел на фронт, а его брат пошел в партизаны, и здесь его немцы поймали и повесили как партизана.

Елена Гордиенко:
- Ваша личная история.

Андрей Бурлаков:
- О которой я слышал со слов своих бабушек, прабабушек. А другой брат моего деда, младший, который остался в оккупации, сильно голодал, ему было всего 15 лет, его только-только взяли на работу, но все равно парню хотелось есть. Он шел по Суйде, увидел у немцев испеченный хлеб, влез в окошко, что-то украл, и паренька предала хозяйка дома, немцы его повесили.
Документы я не нашел, пока нет подтверждения, но это была публичная казнь. В 1990-е годы были живы те, кто был на этой казни, тогда согнали весь поселок - показать надо было, на березе была сделана виселица, была надпись «Вор». Немцы за воровство очень карали. Нужно было показать, чтобы люди боялись даже пикнуть в этом жутком режиме.
Многих людей они уничтожали, как только могли, всеми способами. Я собираю эту информацию, фотографии, у меня уже есть материал. Я хочу когда-нибудь его издать - списки, списки…
В книге о Сиверской есть глава, посвященная людям, погибшим в период оккупации.
Первыми немцы, когда пришли сюда, начали хватать евреев, цыган, коммунистов, активистов, комсомольцев. Мало кому удалось уберечься.

Елена Гордиенко:
- Узнать, какой национальности человек, можно, посмотрев на него, и то это доказать нужно. А то, что человек коммунист, комсомолец, активист, это же на лбу не написано!

Андрей Бурлаков:
- Архивы в сельсоветах кое-где успели уничтожить, но были предатели, которые, чтобы еще больше выслужиться перед своими новыми хозяевами, сообщали информацию. Немцы делали несколько раз перепись населения, были общие собрания, на которых выявляли таких людей, сохраниться было очень сложно.
Поэтому многие уходили в партизаны, в какие-то подпольные центры, чтобы еще и действовать против фашизма. Мы мало знаем про них, потому что это все было без каких-либо документов. В основном, это были такие самостийные организации. Вот, по Сиверской я успел пообщаться с последним очевидцем, который был в таком отряде, в группе молодежи, они работали на станции Сиверская, это были машинисты, техники, обслуживающий персонал железной дороги. И они громили немцев, взрывали. А немцы думали, что действует какая-то группа огромная, а на самом деле, это были практически мальчишки. У них был старший, более опытный, который давал им задания. После войны этот подвиг был забыт, посчитали, подумаешь, какие-то мальчишки что-то делали! Я об этом написал и считаю, что это смелость. Немцы потом их почти всех сумели вычислить. Опять-таки был предатель, который всех сдал, их арестовали, несколько человек было расстреляно, несколько брошено в лагерь. Они действовали почти два года под носом у фашистов! Они не просили наград, но странно, что эта история оказалась в забвении. Можно же памятную доску повесить на станции, что здесь работала группа молодежного сопротивления.
Много есть идей увековечения памяти героев, особенно молодых. Я считаю, что это всегда показательно: именно молодежь борется, юные герои.
Я одновременно собираю информацию для будущей книги про юных героев войны.
Партизан было много. В Гатчине мы знаем юного героя Колю Подрядчикова. Было много подпольщиков совсем юных, которые почти все погибли, но они оставили о себе память. От родных и близких, от тех, кто был вместе с ними, такая интересная у меня есть подборка материалов. Собрано уже около 40 биографий именно юных гатчинских героев. Книжка, я думаю, появится со временем.

Елена Гордиенко:
- История нашей страны очень непростая. И одной Великой Отечественной войной подвиг народа не заканчивается. Вы ограничиваете свою работу только этим периодом или нет?

Андрей Бурлаков:
- Так сложилось, что наша страна все время находится начеку. Мы подняли этот флаг, и теперь на нас огромная ответственность - и дальше сохранять завоевания наших дедов, прадедов. Такая миссия у нас, и важно не делать остановок. Враг, как мы видим, близок, враг опять у наших границ. Поэтому я считаю, что у краеведов нет какой-то четкой временной границы для исследований.
Я занимался афганцами, я сам в тот период в армии служил, я это слышал, знал, как это было, много общался с родителями погибших ребят, искал даже сведения о них. Я считаю, что сейчас уже нужно собирать материалы об участниках СВО, особенно о погибших земляках. У меня погиб друг, это моя личная боль.
У меня свои счеты с фашистами. Я не могу идти на фронт, мне много лет, но я борюсь на своем фронте: это мои книги, рассказы о фашизме, об этих зверствах, о том, что они с нами сделали. Я это все рассказываю и пытаюсь доносить правду, пусть она и жестокая.
Есть уже несколько ребят, погибших на СВО, о которых я собираю сведения.
Возможно, что такая книга появится в свое время. Это очень надо родителям, которые хотят память сохранить, друзьям этих ребят и нам всем. Мы должны понять, что все, что мы сейчас делаем, это ради будущего нашей страны, наших последующих поколений.
Мы должны этого зверя подавить, мы должны показать всему миру, что так быть не должно, что мы воспитаны на нашей великой Победе. Я думаю, что люди во всем мире на нас смотрят: сможем ли мы это все сейчас преодолеть, каким образом, какими жертвами, какими силами. Каждый должен на своем месте приближать победу. Доносить правду, рассказывать и писать о героях, помнить о них, моя цель - чтобы это никогда не повторилось.