Светлана Корешкова: «А кто знает – вдруг там боец?»

Галина Паламарчук:

- По России более 20 лет развивается поисковое движение. Здесь результатом этого поискового движения стал и обелиск, и народный музей. Светлана Николаевна, Вы стояли у истоков и одной из первых, находясь во власти, поддержали поисковиков. Вы тогда возглавляли Минскую волость. Вспомните те времена. Почему Вам показалось это важным? Вы сразу поверили в искренность этих ребят?

 Светлана Корешкова, директор музея «41-й стрелковый»:

- В 2000 году это было. У меня отец - инвалид 1-й группы и участник Великой Отечественной войны. В общем-то, прожил жизнь Маресьева, можно сказать. И поэтому война была на слуху и у меня, и у моих детей, его внуков. После того, как появились здесь поисковики, пошел процесс поднятия останков бойцов, конечно, выбора не было, надо было их приютить здесь. Конечно, я рисковала, ситуация была сложная. Когда первый раз я собрала актив, будучи главой администрации, то у меня актив на два лагеря разделился. Одни говорили, как это замечательно, у нас здесь школа, детский сад, будет, над чем работать, воспитывать детей. Другие говорили: «Нам в поселке кладбище не нужно!» Только с третьего раза, в конце концов, мы нашли правду. Нашли положительное решение, чтобы здесь появился мемориал.

 Галина Паламарчук:

- Когда Вы общались с местными жителями, все знали, что в этой местности в 1941-м году шли кровопролитные бои, с боями отступал наш 41-й стрелковый корпус?

 Светлана Корешкова:

- На том месте, где сейчас мемориал, была территория, где находились хозяйственные постройки рабочих совхоза «Искра». И поэтому расставаться с сарайчиками, где стояла или одна лопатка, или одно ведерко, не хотелось людям. Спасибо, Якову Менделевичу Бронштейну, на то время директору совхоза. С населением поработали, расчистили территорию. Видите, прекрасное место получилось, замечательное?!

 Галина Паламарчук:

- Да, получилось уважительно и с душой. Сколько здесь, в итоге, сейчас уже захоронено?

 Светлана Корешкова:

- Сейчас здесь захоронено 571 человек, подняты останки 580-ти, но 8 останков родственники увезли на родину. Именных медальонов только 45. Сами понимаете, мальчишки не хотели заполнять вкладыши и вставлять в капсулы смертных медальонов. Почему-то считали, что погибнут, если заполнят. Поэтому находим много пустых медальонов.

 Галина Паламарчук:

- Появился обелиск, собирали деньги всем миром, помогали и депутаты. Какой это был год?

 Светлана Корешкова:

- Обелиск был поставлен в 2004 году. В 2003-м было первое захоронение. А потом встал вопрос о памятнике. Мне архитектор Кузнецов сначала представил эскиз солдата, но комиссия с этим вариантом не согласилась почему-то. «Изюминка» нужна, сказали. Я приехала домой, а в конце недели слышу песню «Журавли». О, думаю, вот она, изюминка. И вот у нас теперь на обелиске - журавль с подбитым крылом. Спасибо Сергею Ивановичу Балабанову – его компания немножко доработала и предложила такой вариант журавля. Конечно, то, что получилось, впечатляет.

 Галина Паламарчук:

- Сейчас уже жители не разделяются на два лагеря?

 Светлана Корешкова:

- Нет, сейчас не разделяются. Знаете, вот это место у нас в поселке, я бы сказала, самое достойное, самое чистое, ухоженное. Здесь гуляют с детьми, пожилые люди, молодожёны приезжают. Здесь, в общем-то, спокойно гулять, потому что нет транспорта и безопасно для детей.

 Галина Паламарчук:

- Может, благодаря обелиску и поисковому движению жители деревни узнали историю своих мест?

 Светлана Корешкова:

- Конечно, тем более, каждый год проходит захоронение по результатам очередной вахты поисковиков. К нам приезжают родственники погибших бойцов, если находим родственников и они живы. В общем-то, здесь, наверное, любого спроси и любой теперь расскажет о Лужском рубеже, о тех страшных боях, после которых, остановив на несколько недель немцев, по болотам все-таки отступали наши, выходя из окружения.

 Галина Паламарчук:

- Из Луги через Вырицу 41-й стрелковый корпус прорывался к своим, неся страшные потери в августе 41-го…

 Светлана Корешкова:

- Из 45 тысяч солдат, что были на начало обороны города Луги, вышло только 9 тысяч (по нашей статистике). 20 тысяч в плен попало. 15 тысяч лежат от Вырицы до Луги. Еще работать и работать ребятам! Как Суворов говорил, война закончится, пока не будет поднят последний солдат. Вряд ли мы всех поднимем. Это очень сложно. Немножко пораньше бы если бы это началось, хотя бы лет на 10, наверное, больше было бы информации, больше было бы родственников, да и имен больше было бы.

 Галина Паламарчук:

- Но все-таки и сейчас находятся родственники?

 Светлана Корешкова:

- Да, конечно. И мы считаем, что это второе рождение бойца, когда поднимаем капсулу и она читаема, это здорово.

 Галина Паламарчук:

- Идея музея родилась уже после обелиска?

 Светлана Корешкова:

- Идея музея родилась не после обелиска, а одновременно с ним. Потому что первоначально работал у нас сводный поисковый отряд «Гром» из Владимирской области, они 20 лет так и работают у нас ежегодно. Мне показалось обидно, что они после каждой вахты вывозят кучу экспонатов во Владимирскую область, а мы-то остаемся ни с чем. Потом после обоюдного решения постановили, что и здесь, и там должны быть экспонаты.

Сначала у нас помещения не было. Я отдала свой кабинет, когда главой была. Сложно было назвать это музеем, скорее, военная выставка. А музей уже задумала, когда пошла на пенсию в 2016 году: в июле мы его и открыли. Спасибо директору совхоза: нас пустил на безвозмездной основе, предоставил нам помещение.

 Галина Паламарчук:

- Вы его назвали народным?

 Светлана Корешкова:

- Народный музей «Сорок первый стрелковый». Название придумывали коллегиально со всеми ребятами, я одна не решаю никогда эти вопросы, потому что музей поисковый. Если бы не их работа, то и музея бы не было, конечно.

Я считаю, что у нас святое место. Почему святое? Потому что все экспонаты подняты вместе с косточками. Нет ничего искусственного! То, что подняли с бойцом: котелок, ложечку, бинокль или капсулу - все несли в музей.

Да и в принципе, место святое, и в обратном вы меня не переубедите! С некоторого времени родственники, которые ищут своих бойцов и почему-то выходят на наш мемориал, начинают считать, что те безымянные останки, которые были подняты в вырицких лесах, это и есть их родственники, без вести пропавшие. И переубедить их сложно. Есть вера, ради Бога, пусть верят. Одна семья приезжает к нам из Вологды. У них погиб отец, дочь еще жива, и сын жив. Им уже глубоко за 80. Они считают, что он здесь лежит, хотя мы не знаем. Безымянных же больше 400, поэтому, может быть, и здесь. Пусть считают на здоровье, для души, для сердца, есть надежда какая-то. Когда они начинают искать какую-то информацию о войне в этих местах, сразу в интернете выходят на наш мемориал. И у них эта мысль западает: возможно, наш родственник покоится здесь! Ну, если так считают, значит, мы тоже так считаем. Пусть они лежат здесь, у нас.

 Галина Паламарчук:

- Совсем маленький музей у вас, каждый квадратный сантиметр задействован.

 Светлана Корешкова:

- Музей, действительно, уже маловат. Когда в 2016 году я вошла в 60 кв.м. думала, Боже мой, чем же буду заполнять? А сейчас места, а экспонаты всё прибывают.

 Галина Паламарчук:

- А с каких экспонатов начиналось?

 Светлана Корешкова:

- Музей начинался с экспозиции блиндажа, потому что я знала, что, в основном, конечно, это нужно детям. Поэтому всегда, когда приходят детские экскурсии, они сразу идут сюда, им интересно. Есть отдельная тема про фонарь «Летучая мышь», небольшая экскурсия про печку. Слушают гармонь Теркина. Поэтому ребятам интересно.

 Галина Паламарчук:

- В отдельном стеллаже – немецкие предметы?

 Светлана Корешкова:

- Да, тоже все из леса. Видите, даже был поднят блиндаж и расчищен. Вот дверца от печки, котелок, метелочка немецкая самодельная аккуратненько лежала вдоль печки. А сколько времени прошло! А вот экспонат необычный: это ножка от нар, которые немцы делали в блиндаже.

 Галина Паламарчук:

- Подков так много.

 Светлана Корешкова:

- Да, подков много, и необычные есть. Видимо, породистые рысаки были, тяжеловозы. Большие очень подковы. Немцы, конечно, себя очень любили и уважали. Тут и консервы разные, и тарелки. Значит, ели с тарелок.

 Галина Паламарчук:

- Другой стеллаж - с вещами наших солдат?

 Светлана Корешкова:

- Наши вот здесь. Алюминиевая посуда, металлическая. Конечно, разница с немцами есть, но дело не в посуде. Дело в патриотизме, в душевном порыве и в том, кто стал победителем.

Это была бытовая витрина, скажем так.

У нас много лопат, разновидности гранат, частично оружие, естественно, оно не подлежит применению.

Я начинаю обычную экскурсию с карты, показываю, что такое Лужский рубеж, что произошло в начале войны. Показываю, где размещались пять наших дивизий, как немцы слева и справа обошли их. 24 августа они двигаются на Вырицу, куда опоздали буквально на сутки. Далее выход через Каушту и через Волхов. Был там замечательный боец Оплёснин. Когда встал вопрос, как выходить 111-й стрелковой дивизии, которая прикрывала выход из окружения основных сил, решили, что, может быть, попытаются выйти через Волхов, создали 5 разведгрупп по 5 человек. Из 25 человек только один Оплёснин смог перебраться через Волхов на противоположную сторону, где были наши части, решить вопрос плана перехода всей дивизии туда. После этого он переплывает вторично Волхов. Здесь теперь уже обсуждают детали. И уже в третий раз он переплывает реку, а был уже конец сентября и было холодно! Звание героя он получил только в конце 1941 года, а в 1942-м от прямого попадания снаряда он погибает.

А наши бойцы в основном выходили через Каушту. Штаб вышел через Лисино корпус.

Что такое выход из окружения? Тут говорить не надо. Наверное, само слово «окружение» за себя говорит, что это было, конечно, очень страшно, тем более в болоте. Их много, конечно, погибло. Нам подарила книгу в музей дочь врача из 177-й дивизии Николая Николаевича Яковлева, это произошло после его смерти. Он вышел из окружения, выжил, работал после войны, но дневник не трогал. Не знаю, в связи с чем, может быть, не хотел вспоминать те страшные события, знаете, как говорят, после войны старались не касаться этой темы. И вот дочь издала дневник - очень переживаешь, когда его читаешь.

 Из дневника Николая Яковлева:

- У берега сразу довольно глубоко, по грудь, от холодной воды захватывает дыхание. Но я иду вперед, поддерживая обеими руками положенный на голову мой огромный узел. Рядом со мной, впереди и позади меня идут такие же дрожащие от холода люди, одни голые, другие в одежде. Оглянувшись назад, я вижу, как на серой лошади съезжает с обрыва Юровская. Калия и Суханова не вижу. Становится глубже. Вода доходит мне до подбородка. Временами мне приходится остановиться на носки, чтобы мой рот и нос были над водой. До того берега осталось еще немного больше половины пути. Я смотрю, как перебравшиеся через реку счастливцы карабкаются на крутой обрыв. Вдруг внезапно в ушах вырастает гул танковых гусениц и крик: «Танки!» В воду словно кто-то бросает камни. Где упали камни - легкие всплески и расходящиеся водяные круги.

Два темно-серых танка подошли с разных сторон к обрыву того берега в километре друг от друга. И расстреливают нас перекрестным огнем почти в упор. Я даже не разбираю, чем: из пулеметов или шрапнелью, может быть, и тем, и другим. Вокруг непрекращающиеся всплески, что-то жужжит, проносится над головой. Мой ближайший сосед оступается, роняет свою винтовку и скрывается под водой. На минуту из воды показываются руки. А затем они исчезают, и вода вокруг окрашивается кровью.

 Светлана Корешкова:

- Поисковикам эта книжка тоже досталась. Когда читают, говорят, будто ощущают, что сами идут по этим болотам, как будто это путеводитель для них, и им каждое место знакомо.

Посетителям, конечно, интересно, когда рассказываешь, как поднимают останки бойца, какие вещи с ним находят. Если при нем какие-то технические ключики, значит, это, возможно, или водитель, или танкист. Подняли другого бойца, а у него ключи домашние, видимо, от дома. Как они говорили: «Пройдет полгода, и мы, не переживайте, вернемся, фашистов разобьем и скоро будем дома». Были и портмоне, полные денег. Значит, держали на случай, когда возвращаться будут.

Первый боец, медальон которого удалось опознать, - Петр Викторович Асадчий, мы подняли его в 2002 году, а в 2003 сделали захоронение. Были родственники, он белорус, приезжал из Калининграда племянник.

В экспозиции для меня важный раздел – про Дмитрия Григорьевича Лиманца, он воевал, был ранен, освобождал Мины и Вырицу, после войны работал председателем Минского исполкома, это мой самый первый начальник, он принял меня к себе на работу секретарем девчонкой в 1975 году. И вот в 1973 году, в музее есть акт, около нашего Минского моста были подняты косточки и капсулы. И Дмитрий Григорьевич, можно сказать, стал первым поисковиком, который неравнодушно отнесся к этому и начал поиск.

Спустя 30 лет я нашла внучатую племянницу того бойца, она сюда приезжала, передала фотографию. И тогда же, через 30 лет после первых раскопок, в 2003 году у нас состоялось первое захоронение.

 Галина Паламарчук:

- Что еще приносят или привозят в музей?

 Светлана Корешкова:

- Недавно вот кинопроектор ребята принесли. В лесу же не только воевали, но были политотделы, наверное, фильмы показывали, хронику - воспитывали. Это приёмник немецкий, из Берлина боец привез его себе домой. Он служил в НКВД. Конечно, ему проще было, наверное, привезти. 70 лет он пользовался им, а после его смерти дочери привезли его нам в музей из Москвы. Просто узнали, что здесь есть музей.

Вот пулемет «Максим», мы его восстановили. Мальчишкам очень хотелось, чтобы он выглядел достойно, поэтому его восстановили. Хотя вот эти каретки - от трактора, а вот эти настоящие.

И еще школьники очень любят противотанковое ружье. Обязательно я им даю поднять, чтобы ощутили его тяжесть.

На этом стенде - из каждого отряда по фотографии. Отражается их поисковый режим: расположение вахты в лесу в палатке, утро начинается - завтрак готовят, потом уходят в лес. Очень хорошо, когда погода способствует их работе. И очень плохо, когда дожди идут, тогда они и по пояс в болотах стоят. Каждого бойца упаковывают отдельно в мешок. А вечером, когда приходят и отдохнут, начинают работать над протоколами эксгумаций. Рассматривают каждого бойца и составляют эти протоколы. А если обнаружен медальон, то, конечно, это самый ответственный момент. Все, затаив дыхание, стоят вокруг командира. Дышать нельзя, ходить нельзя, шуметь нельзя. Все в ожидании: что же сейчас случится?

 Галина Паламарчук:

- Можно их считать профессионалами?

 Светлана Корешкова:

- Последние 20 лет, конечно. 26 отрядов побывало у нас со всей России за это время.

 Галина Паламарчук:

- С каждым годом поисковиков становится все больше или меньше?

 Светлана Корешкова:

- Больше. И, знаете, сначала были у нас поисковики из дальних регионов, а процессе как-то, видимо, нашим вырицким ребятам стало обидно, и у нас тоже 3 отряда организовалось: «Поиск», «Стрелковый» и «Прорыв».

 Галина Паламарчук:

- Вы сегодня уже цитировали слова Суворова. Как Вы думаете, как дальше будет развиваться это движение?

 Светлана Корешкова:

- Думаю, будет развиваться. Тем более, такой у ребят порыв патриотический. Меня спрашивает, почему они идут в лес? Как они говорят, если один раз сходил в лес, и второй раз пошел, то это уже все - поисковой болезнью заразился. И уже тянет в лес.

 Галина Паламарчук:

- Но есть и «черные следопыты» …

 Светлана Корешкова:

- Есть и такие, которые вредят. Другой раз ребята приходят с вахты вечером, и все расстроены. Что случилось? Да вот, говорят, идем и видим, что косточки разбросаны. Кто-то ищет то, что им нужно, кроме косточек.

И вырубка леса шла - тяжелая техника очень навредила, потому что гусеницы большие, тяжелые, и при развороте они выворачивают все из земли. А кто знает - вдруг там боец? Тоже очень часто сталкивались с такими случаями. Косточки - ведь очень многих бойцов, - в основном, поверхностные, мало тех, которые захоронены. Не было возможности остановиться и на привале сделать достойное захоронение. Если хоронили, то в воронке, побыстрей, побыстрей.

 Галина Паламарчук:

- Что вам школьники говорят?

 Светлана Корешкова:

- «Спасибо». Им очень интересно.

Поисковики из Елизаветино 2 года работали, чтобы поднять из болота вот эту машину. Это «эмка» для штабного пользования, офицерская. Я так растерялась. Конечно, очень хотелось иметь всю машину, но поставить ее не было места. А Михаил Макаров, командир отряда, предложил распилить ее вдоль.

 Галина Паламарчук:

- А вторая часть куда ушла?

 Светлана Корешкова:

- Вторая часть у них осталась. Она похуже была, чем эта. А эта, видите, вся расстрелянная, и взрывали ее. Есть у меня еще кусочек машины генерала корпуса, но разместить некуда. Может, со временем помещение будет, тогда разместим и ту часть.

Когда музей появился, местные жители стали приносить свои вещи. Вот бабулька нам рубашечку подарила. Буквально несколько лет назад грибник нашел наш парашют в лесу в расщелине пня. Высокий такой пень, и материал достойно сохранился.

Читая исторические документы, часто сталкиваюсь, что наши отряды из-под Вырицы (а их несколько работало) помогали нашим бойцам выходить из окружения. У нас в Вырице достойно партизанили две сестры и мама. Она осталась жива, сестра тоже. После войны они встречались ежегодно с командиром. В Луге есть памятник партизанской славы. Там ест стела, посвященная 13-й партизанской бригаде. Вот на фото у стелы мама стоит.

 Галина Паламарчук:

- То есть, поисковая работа вам позволяет еще и какие-то дополнительные сведения узнавать?

 Светлана Корешкова:

- Одно за другое так и вяжется. Оказалось, например, что был такой Коваленко, который вообще был связным и на железной дороге работал, все сведения узнавал и передавал в партизанский отряд. А немцы считали, что он просто мужичок невзрачный. Были достойные люди в Вырице, 10 человек, мы имеем сведения, были в партизанских отрядах.

 Галина Паламарчук:

- Вы свою задачу как для себя сами сформулировали?

 Светлана Корешкова:

- Моя задача - сохранить это все. И, конечно, как можно больше познакомить с Лужским рубежом и вообще с материалами о Великой Отечественной войне. Ведь, побывав в музее, человек все равно что-то уносит в душе.

.