Михаил Бергарт: «Я тоже научился на мобилки снимать, и мне это было интересно»

Елена Гордиенко:
- Хотелось бы поговорить про кино, про кино игровое, документальное, про будущее. Вы проводите мастер-класс для ребят, для подростков о том, как снимать кино? 

Михаил Бергарт:
- Не совсем про это, хотя можно и так назвать. Скорее, о том, как снимать кино на свой мобильный телефон. Сегодня у нас у всех, в принципе, в кармане находится такая хорошая рабочая станция, на которую можно снимать, на которой можно монтировать. Уже дошли до того, что свето-коррекцию можно сделать. Если чуть-чуть научиться рассказывать собственную историю, то мир станет интереснее. 

Елена Гордиенко:
- Зрители-то останутся или все будут творцами? 

Михаил Бергарт:
- Это хороший вопрос. Но я думаю, что зрители останутся, безусловно, потому что никогда все не будут творцами. 
Мы же знаем, вокруг нас много людей, которые хотят заниматься чем-то своим. Мы все в детстве пробуем что-то: кто-то каратэ занимается, кто-то рисует. А потом бросаем. Я думаю, что у Вас тоже было в жизни много всего. Я занимался бальными танцами и в музыкальную школу ходил. И я ни о чем не жалею, более того, считаю, хорошо, что мне довелось попробовать: чему-то научиться важнее все-таки с кем-то, чем учиться самому - это лучше работает. 
Это не отрицает того, что можно посмотреть огромное количество всяких разных видео в Ютубе, взять телефон и попробовать снимать. Мы почему-то думаем, особенно современное поколение, что все придумано нами, не до нас, а нами. На самом деле, это не так. Если вы вспомните самые первые немые фильмы, например, знаменитый «Поливальщик», где героя поливают обратно из шланга. Это видео занимает всего 47 секунд. Короткая история, рассказанная именно как история. Вот в чем кайф. Там драматургия есть. Сегодня мы не умеем снимать даже с минимальной драматургией. Мы снимаем просто так, что называется, «поливаем», потому что раньше пленка стоила дорого, все придумывали заранее, как аккуратно это сделать. Когда мы снимаем, должны научиться все делать сначала на листочке бумаги, только потом начинать съемку. Можно в голове, конечно, и только потом снимать. К сожалению, так получилось, что сегодня каждый «сам себе режиссер» может гордо заявлять, что он умеет снимать. И потом удивляется, почему у него всего пять зрителей, например.
Даже для членов семьи можно сделать хорошее видео. Например, раньше делали фотоальбомы. Сегодня мы можем позволить себе делать видео, пока наши папы, мамы, дедушки, бабушки живы, мы можем взять у них интервью. Но это же тоже надо уметь делать! И тогда это останется для будущих поколений очень красивыми кадрами. Опять же, если умеешь монтировать на минимальном уровне, ты можешь переложить своими фотографиями видео, и получится уже не фото-, а видеоальбом. Классная же штука! Для внуков, для правнуков останется. Но если ты это не умеешь делать, не обладаешь хотя бы какими-то минимальными знаниями, получится плохо, это будет скучно. А не понимая результата, для подростка это, конечно, будет скучно.
Если с подростками поговорить, взять их любимое или даже не любимое детское стихотворение, например, «Наша Таня громко плачет», и попробовать с ними быстренько представить, как это можно снять. И вдруг выяснится, что у каждого своя идея. Я могу вам подсказать, на каком творении очень классно пробовать. Например, «Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка». Почему классно? Потому что кто-то снимает про зайку, а кто-то про хозяйку. И оказывается, что эта девочка может быть очень хорошей. Или, наоборот, она забывчивая девочка. Выбирая характер персонажа, мы начинаем придумывать.
И вдруг выясняется, что это жутко интересно - сам процесс, даже на уровне придумки, он интересен. 

Елена Гордиенко:
- Приходят на мастер-класс ребята разные, разного возраста и в большом количестве. Научить всех можно? 

Михаил Бергарт:
- Научить за один мастер-класс, конечно, нельзя: за одно занятие, за полтора часа научить я не смогу. Единственное, я смогу породить вопросы. С чего начинается любопытство? С вопросов. Мне нужно пробудить интерес, зажечь огонь в глазах ребят за счет небольших историй, которые мы будем с ними разбирать. И я буду смотреть, какие у них реакции, мы будем пробовать разбор на их интересных идеях, как это можно снять лучше, как это можно снять хуже. 
Более чем 20 лет телевизионного опыта позволяет это делать. Я прошел путь от корреспондента до зам. главного редактора питерского 78-го канала.
Опыт мне позволяет говорить профессионально и объяснять простым языком для детей, для подростков, что и как можно делать. И когда в конце я вижу у них вопросы, мы не можем расстаться, они пытаются что-то еще узнать - значит, на этот момент я зародил в них любопытство. 
Дальше уже не мое дело немножко получается, потому что я уеду. Но если они на этой волне найдут курсы и хотя бы даже какие-то видео уроки, значит, зерно брошено нормально, в благодатную почву. 
Каждый мастер-класс всегда разный, это зависит от самих ребят. Я у ребят могу чему-то тоже научиться. Дело в том, что все-таки умение владеть мобильным телефоном сегодня на уровне трехлетнего возраста есть. Мы к этому подступились гораздо позже. Я взял свой первый мобильный телефон, дай Бог памяти, в 2000 году. А смартфоны у нас появились в 2010-х. Это мне уже было почти 40 лет. А у них это все есть с детства, и я понимаю, что они в тренде. Они знают модные всякие штучки, фишечки. Они очень часто могут мне рассказать, как сделать то, что я не умею. Просто мне это, может, не нужно на данном этапе, но мне это тоже интересно. В диалоге можно услышать какое- то решение вопроса. Им не хватает опыта доразвить,
но когда ты видишь какую-то интересную фишку, ты просто можешь предложить им разные варианты решения этой идеи. 
Есть, безусловно, законы, которые хорошо бы знать, потому что для того, чтобы нарушать законы, их тоже надо знать. Я всегда говорю: ты не можешь снять крутое кино, неважно, пусть маленькое, на мобилку, не зная законов драматургии, не знаю законов операторского искусства. Ты должен знать общие хотя бы вещи, для чего это существует. А потом ты можешь аккуратненько их нарушать.
Сегодня на мастер-класс чаще всего приходят девчонки. Почему? Не знаю. У меня сейчас чуть постарше ребята есть, уже работающие. И я думаю, что мальчики, как всегда, посвящены работе. И в мальчиках, как ни странно, сложнее пробудить любопытство, потому что мальчикам иногда кажется, что они все знают и все умеют. Но когда они приходят, то раскрываются, и чаще всего с мальчишками бывает интересней и легче. 

Елена Гордиенко:
- А педагогическое образование необходимо? У Вас, наверное, нет педагогического образования? 

Михаил Бергарт:
- Нет, педагогического нет. Мое первое образование – инженер-судомеханик. Я заканчивал Макаровку. Второе высшее – факультет журналистики, пиар. Неоконченное высшее, 2,5 курса, – философский факультет СПбГУ. Я знаю психологию детей, азы, конечно. Есть свои дети, и я могу на них тоже ориентироваться. Я приблизительно понимаю запросы подростков, их интересы. Мне приходится часто работать с подростками по другим направлениям. Я занимаюсь сценариями, работаю в том числе с роликами, с промо-роликами и с подростками. Мне кажется, я понимаю, что они хотят. Я нахожу с ними достаточно быстро общий язык. 

Елена Гордиенко:
- Ребятам повезло, которые к Вам приходят.

Михаил Бергарт:
- Надеюсь. Мне кажется, что у меня получается.

Елена Гордиенко:
- А Ваши дети интересуются кинематографом? 

Михаил Бергарт:
- В первую очередь, сын. Ему по возрасту положено: 13 лет, он спортсмен, у него первый взрослый разряд по большому теннису. Но при этом он занимается в театральных студиях, иногда снимается в каких-то рекламах, в каких-то небольших сериалах. Ему это нравится. И мне кажется, что он свое будущее видит на данный момент в театральной истории, а не в спорте, хотя им тоже усиленно занимается. Поэтому, да, он интересуется, но тем, как выполнять съемки на телефон. - нет. Я пытался пару раз с ним об этом поговорить, показывал какие-то интересные ходы, ему понравилось, он принял. Но глобально у него нет к этому большого интереса. Это не его. Играть как актер – да, снимать самому – нет. 

Елена Гордиенко:
- А Вы как пришли в кинематограф? 

Михаил Бергарт:
- Я пришел в кинематограф, в документальное кино, длинными путями. После Макаровки я служил в армии, потом работал в таможне. Потом я решил поменять жизнь полностью, как это пелось в фильме «Покровские ворота», переквалифицироваться. Неожиданно для себя пошел в журналистику. Поработал, пришел бесплатно на стажировку. Потом место освободилось, это был еще телеканал СТС в Петербурге, работал на Пятом канале, потом на 78-м. Все городские телевизионные каналы я прошел. Потом ушел с телевидения, потому что мне предложили в компании «Газпромнефть» возглавить проект «Нарвал», посвященный арктическим китам. Я ушел в Арктику, занимался арктическими китами. 
И там я начал с ребятами заниматься постепенно документалкой, потому что начали снимать большую документалку как раз про Арктику. Это была первая наша совместная работа с ребятами. После того, как я ушел из «Газпромнефти», решил остаться, как сегодня модно говорить, на «вольных хлебах», занялся сценариями видеоконтента.
Сейчас мне хочется заниматься творчеством. И одно из направлений моей работы - это документальные фильмы. Мы сделали фильмы про Камчатку, про то, что есть в Петербурге команда «Тайм лаб». Это одни из самых крутых в мире ребят, которые ездят по всему миру, делают съемки с коптеров, красивые планы сверху, и, собственно, живут на этом.
И когда я с ними познакомился в Арктике, предложил создать контент о том, как они снимают, потому что это жутко интересно. Чтобы снять пятиминутный ролик, как в любом кино, нужно две-три недели безумных походов на джипах каких-нибудь, на катерах, на яхтах, залезать в болото, подниматься в горы 12 часов, чтобы снять одну минуту, потому что они снимают только на закатах и рассветах. Это самое красивое время. И вот так сняли с ними фильм про Камчатку. И про Индонезию. 
Где-то я езжу сам, где-то я не езжу вообще. Я составляю сценарий и могу находиться далеко от них. Вот сейчас мы делали кино про Афганистан, запустили в одной из сетей и получили более миллиона просмотров. Сейчас будет большой фильм про Мавританию.

Елена Гордиенко:
- Это доступно или по подписке? 

Михаил Бергарт:
- У них свой канал и там можно смотреть. 

Елена Гордиенко:
- Вы были на Камчатке? Впечатления? 

Михаил Бергарт:
- Круто. Я обожаю Россию как место, где можно ездить везде в огромном количестве, и видеть такие вещи разные! 
Мне довелось по жизни быть на Камчатке, в Арктике, на Земле Франца-Иосифа: там мы изучали китов. Я был на Байкале, я проехал полтора месяца на лошадях по Алтаю, Хакасии, даже кусок Монголии захватили. Мы делали большой фильм с каналом «Дискавери», это было в 2009 году. 
Мне доводилось бывать много где, но я еще много где не был, потому что Россия необъятная. 
Вот на прошлой неделе я был только одним днем – туда-обратно - в Перми, жил недалеко от надписи «Счастье не за горами». Она прямо на набережной. У меня работа очень разнообразна и связана не только с документалистикой. Мне приходится выезжать куда-то и видеть то, что, как и в журналистике, не видят другие.
За что я любил журналистику? Немножко утомительно, наверное, ездить. Но зато, когда я езжу по Питеру, вспоминаю места, связанные с 20-летней историей своей работы: вот здесь я снимал это, а здесь я уже даже не помню, что иногда снимал, но я помню то, что здесь было. Город меняется. Меня очень радует Питер, он, с одной стороны, меняется, а с другой стороны, много что в нем остается. Если брать те же старые районы, которые, слава Богу, практически не разрушают, и в этом есть свои минусы, как ни странно. Питер - столица коммуналок, и это одна из причин, почему она столица.

Елена Гордиенко:
- Ребята снимают про себя, для себя, для своих ровесников? Вряд ли они для взрослых это делают, для пап и мам, для будущего поколения. Они снимают красивое или некрасивое? Кто-то видит мусорки, а кто-то небо и цветы. Есть баланс какой-то? Нужно ли находить баланс, можно ли найти баланс? 

Михаил Бергарт:
- Для относительно молодых людей баланс зависит от того, что тебе нужно, что ты хочешь получить. Да, подростки любят как раз яркие истории: либо то, либо это. Черно-белое. Как и в журналистике, мы должны дать двум сторонам высказаться. Как в фотографии: когда смотришь черно-белую фотографию, она не может подчеркнуть сразу всю палитру, она обычно подчеркивает что-то конкретное: митинг, полицейский, или наоборот - 1 мая, все радостные, поднимают флаги, но она от этого не становится лучше или хуже. Просто фотография: это предназначено для передачи конкретного мгновения, конкретной эмоции. 
Вопрос всегда не в сохранении баланса, как мне кажется, а в умении делать это красиво с точки зрения того самого закона композиции, светотени и всего остального, научиться делать это правильно. Научиться делать, как ни странно, неожиданные вещи. 
Помню, мальчик снимал как раз помойку, шел разговор о помойке. Он снимает, снимает, а потом резко меняет план, а там стоят тапочки. Просто он увидел тапочки. Такой переход эмоций: помойка и домашние милые розовые тапочки. Кто-то выкинул, но они еще не грязные, они еще приятны, и они стоят. 
Поэтому, мне кажется, здесь вопрос в том, чтобы найти картинку, научиться ее искать. Научиться находить драматургические моменты в очень простых вещах, безумно простых вещах. Это самое интересное. А зритель сам разберется. Да, оценку поставят, конечно. В любом случае, у нас у всех есть зритель. Мы же создаем не в пустоту. Даже если мы для своих родственников делаем.
Телевидение начинается с того, что мы должны задать себе вопрос - а кто наш зритель? И понять, кому мы это адресуем? Так и здесь: если ты снимаешь, задай вопрос - кто твой зритель? На кого ты ориентируешься. Потому что, если с ним надо говорить определенным языком, говори таким, не угождая.
Есть еще такая вещь, которой невозможно научить подростков. Это можно рассказать, сделать маленький экскурс в историю. Когда я учился в мореходке, к нам с разницей в пару недель приезжали два артиста - Лейкин из «Лицедеев» и Юрий Стоянов. Это был 1992 год. Я потом думал, почему я больше вспоминал Стоянова? Хотя, когда Лейкин выступал, мы так ржали, все было очень смешно. От Стоянова мы ожидали «Городок». Мы думали, сейчас выйдет, как зажжет. Он вышел, взял гитару, а мы еще не знали, что Стоянов великолепно поет. Это сейчас уже все знают. Он начал петь какие-то студенческие песни, свои собственные песни. И это было так пронзительно, это было совершенно по-другому. Спустя много лет я задал себе вопрос, что было в них разного? Потом понял: один спустился к нам в зал и говорил на нашем, подростковом, языке. А второй пытался поднять нас на сцену. Это две очень разные вещи. Мне кажется, что искусство - это умение поднять на сцену, а не спуститься в зал. Это более сложная история.

Елена Гордиенко:
- На Ваш взгляд, цензура нужна? 

Михаил Бергарт:
- Нужно сначала ответить, что такое цензура и кто на нее имеет право? Это будет самый сложный вопрос. Я считаю, что, с одной стороны, безусловно, хочется, чтобы ее не было.
Но тут возникает ряд вопросов, исходя уже из собственной жизни. Я понимаю, что должны быть границы, границы поведения в обществе. И культура, в том числе кино, определяют эти границы в том числе. Кто должен их определить, как он должен определять - это следующий вопрос.
Вообще цензура не такая уж плохая штука. Я всем привожу пример наших советских кинорежиссеров, великих, того же Гайдая и Рязанова. Очень яркий пример. Когда закончился Советский Союз, они оба снимали фильмы, продолжали. Гайдай снял «На Дерибасовской хорошая погода». Рязанов - «Старые клячи». Мягко говоря, не очень достойные таких мастеров. Я тоже спустя много лет думал, почему так получилось. Мне кажется, у меня есть ответ на этот вопрос. Хотя, может, я и ошибаюсь. В советское время была даже не цензура, а художественные советы. Мы с Бортко об этом говорили. Может быть, они были не всегда идеальными, но они подсказывали: режиссеры давали другим свое видение, объясняли, почему, на их взгляд, это плохо или это хорошо. И, возможно, как раз Гайдаю и Рязанову цензура, условно такого вида, была важна, потому что искусство - это умение работать в рамках, Иногда ты должен уметь их поставить самому себе. Знаете, как бывает, когда ты не ставишь себе рамки, начинаешь говорить обо всем потоком. И теряешь мысль. И тогда тебе нужен кто-то, кто бы помог ее найти. И вот здесь вопрос о роли государства. Мне, с одной стороны, не хочется цензуры, а с другой стороны, я не очень понимаю, как без этого.
На телевидении цензура определена очень просто - владельцем канала. И в то же время мы должны уметь отстаивать свою точку зрения. Нужно уметь договариваться. Это тоже работа.

Елена Гордиенко:
- Ваши творческие планы? 

Михаил Бергарт:
- Есть несколько планов. Одна российская история и одна – российско-китайская, возможно. Мне сейчас нравится количество работы, много всего. Меня радует в том числе, возвращаясь к мастер-классам, что меня приглашают, потому что, как ни странно, в какой-то момент я поймал от этого кайф. Мне нравится делиться, потому что я понимаю, что у меня есть какой-то наработанный опыт, а у них его нет. 
И я учусь чему-то новому, я тоже научился на мобилки снимать и монтировать, потому что мне это было интересно.