Лужский Версаль

Михаил Уваров:
- Имение Рапти принадлежало дворянам Половцовым, очень влиятельному роду в Российской империи. Ко второй половине 19-го века они становятся крупными чиновниками, Александр Александрович Половцов, который отстроил этот Лужский Версаль, дослужился до статс-секретаря, то есть, фактически, был одним из пяти первых людей в государстве – статс-секретарь Госсовета. Конечно, этот человек был очень богат и влиятелен.
Имением в Рапти он владел после своего отца - он его у отца выкупил. Получается, что у них были меркантильные отношения со своим родителем. Люди они были достаточно чопорные и сухие, судя по всему.

Галина Паламарчук:
- А отец, в свою очередь, в карты выиграл усадьбу, но не эту, конечно, а прежнюю?

Михаил Уваров:
- Все началось с 17-го века, потому что вот эти земли - Лужский район - относились к новгородским вотчинам. Во время смуты, то есть 400 лет назад, когда шведы захватили большую часть нынешней Ленинградской области, как раз земли севернее Гатчины, оказались в руках у шведов. Сюда стали перебираться дворяне, лишившиеся своих земель вокруг озер.
А здесь два больших озера - Череменецкое и Врево. Такое двуозерье, как я говорю. На побережье Череменецкого озера, где множество ключей, теплая вода, климат, сходный с Псковщиной: здесь гораздо теплее и больше лиственных деревьев в отличие от остальной части Ленинградской области. Сюда стали селиться эти дворяне. По берегам озера возникает порядка восьми усадеб и монастырь Череменецкий (он еще раньше существовал). Одной из таких усадеб была Рапти. Одним из ее владельцев был некий Павел Базанов, человек, который, видимо, вел образ жизни не слишком рачительного хозяина и, в конце концов, задолжал крупные деньги в карты и вынужден был своему соседу Александру Андреевичу Половцову продать это имение. Это отец нашего статс-секретаря. Они были соседи. У Половцова рядом была еще одна усадьба, и он заимел это владение, организовал здесь хозяйство: конюшни, рысаков. В общем, все у него было в порядке. Более того, человек был влиятельный и не только у соседа смог имение отнять за карточный долг, но еще и стал предводителем здешнего Лужского дворянства.
Уездный предводитель – это всегда очень уважаемый человек: как правило, к нему обращаются по всем вопросам и проблемам окрестные помещики. А сына своего Александра Александровича Половцов отправил в Петербург в училище правоведения учиться на юриста. Тот его блестяще - с золотой медалью - закончил и отправился в Госсовет. Тогда был такой орган в Российской империи, который похож на наш Совет Федерации. Их можно сравнивать, потому что это, как верхняя палата парламента: там заседали советники, которые занимались обсуждением законов и их принятием. Кстати, председателями Госсовета обычно были великие князья, то есть, родичи императоров Романовых. Александр Александрович дослужился до секретаря. Он вел все дела, вся документация через него проходила. А выше него в этой структуре был только великий князь Михаил Николаевич Романов, который был председателем этого совета, но практически ничем не занимался. Он был уже немолодой человек к концу 19-го века и доверял своему протеже Половцову вести все дела. Фактически Половцов руководил Госсоветом.

Галина Паламарчук:
- Тут надо сказать, наверное, еще об одном важном факте биографии Половцова.

Михаил Уваров:
- Он не только был чиновник, царедворец, на которого могли бы и наши нынешние чиновники, как на эталон, обращать внимание, но он еще очень удачно женился.

Галина Паламарчук:
- На самой богатой невесте России того периода.

Михаил Уваров:
- Получается, здесь объединилось и дворянство, и чиновничество, и капитал, потому что его женой стала дочка барона Штиглица. Штиглица мы знаем хорошо по училищу Штиглица, академии, которая находится в Санкт-Петербурге в Соляном переулке. Барон Штиглиц известен как строитель Петергофской железной дороги. Памятник у вокзала стоит. Штиглиц владел многочисленными заводами в районе Нарвы – в Ивангороде. Он был и меценат, и железнодорожник, и очень крупный банкир, что важно. У него был свой банковский дом. При этом Штиглиц был бездетен. У него была жена, но детей не рождалось в семье. В какой-то момент к Штиглицам подбросили маленького ребенка - девочку. Это было в июне в их усадьбе Петровское. Нашли в цветах, в траве корзинку с девочкой. У нее был нательный золотой крест с бриллиантом. Стало понятно, что девочка непростая к ним попала. Они стали воспитывать как свою дочь. В обществе муссировались слухи, что эта девочка, будущая супруга нашего героя Половцова, была внебрачной дочерью брата Николая I Михаила от фрейлины. По традиции того времени, таких внебрачных детей отдавали в уважаемые семьи, особенно там, где любили детей или где не было детей.
У Штиглица не было детей, но они о них мечтали. И вот они получили этого ребенка фактически от Императорского дома. Это особая честь для них была. Они вырастили ее, она получила фамилию Июнева. Имя Надежда Михайловна: отчество ей дали не в честь барона Штиглица. Когда девочка выросла, она унаследовала все те огромные капиталы, которые были у Штиглица, после его смерти она стала владелицей состояния порядка 16 миллионов рублей. Когда она подросла, за ней стали ухаживать многие мужчины. Одним из них был молодой Половцов, который уже подавал большие надежды. Он к тому моменту был членом Госсовета. Она ему отказывала, и родители поначалу отказывали, но он своего добился и пробился в семью. Был такой очень пробивной человек. В конце концов, дали им добро на брак. Благодаря, наверное, этому браку Половцов и смог отстроить этот дворец.

Галина Паламарчук:
- Пишут, что именно на деньги жены он это сделал.

Михаил Уваров:
- Дворец в Рапти - это колоссальнейшая работа, это не просто дворянская усадьба, здесь же лучшие архитекторы и декораторы трудились. Мало того, огромная территория вокруг была благоустроена. Все было превращено в цветущий сад, построены новые конюшни, фазанники, павлинники.

Галина Паламарчук:
- Давайте пройдемся по этим развалинам и поговорим о том, как там было все устроено.

Михаил Уваров:
- Половцов не стал разрушать усадьбу своего отца. Усадьба превратилась в оранжерею с плодовыми деревьями - была довольно простенькая по архитектуре. Отдельно стояло здание кухни. Половцов не хотел, чтобы пахло едой в усадьбе. Это большое двухэтажное здание. Оно хоть в руинированном виде, но сохранилась со стенами.
Недалеко от кухни разместился сам дворец. От этой кухни гостям и хозяевам еду подносили по подземному ходу. Это старая традиция французских замков, которая здесь была специально реализована: владелец хотел воссоздать именно французский дворец начала 18-го века.
Кушанья подвозили, лучших, скорее всего, французских мастеров, кулинаров и кондитеров, которые могли работать здесь у Половцова.
Если чуть-чуть заглянуть, то мы почувствуем холодный ветер. Это говорит о том, что подземный ход сквозной. Местные ребята тут лазают, конечно. Есть легенды, что будто там были зарыты сокровища клана Половцова-Штиглица, что там ценности можно найти. Но это все, конечно, только легенды. Если что-то и было, то давно уже найдено.
Столовая была на втором этаже с видом на сад и озеро. Дворец трехэтажный с мансардой построен в совершенно не типичном для России стиле. Это так называемый стиль регентства - такое избыточное барокко с бесконечными валютами, решетками, башенками, с округлыми окошками, как было принято строить во Франции при малолетстве Людовика XV. Во Франции по-другому архитектурные стили называют – а именно по правителям того времени: стиль Людовика 14-го, Людовика 15-го. А вот между ними - стиль регентства. Потому что Людовик 14-й («король-солнце») умер, а он под конец жизни стал скупым человеком, не тратился на интерьеры и мебель. Его наследник Людовик XV был мальчик восьми лет и ничего еще не мог. Всю власть забрал регент принц Орлеанский, который начал шикарное строительство дворцов, стал транжирить французский бюджет, отстраивать дворцы с огромными комнатами внутри, с изящной мебелью. Там были резные столики с инкрустацией черепашьими панцирями, бриллиантами, различными раковинами. Из этого стиля рококо потом вышел. Это 10-20-е годы 18-го века. У нас в это время Петр I Петергоф строил.

Галина Паламарчук:
- Строительство этого дворца было в 19-м веке?

Михаил Уваров:
- Да, это было воссоздание беззаботной французской атмосферы - конец 80-х - начало 90-х годов 19 века, времена Александра III, когда в России, мягко говоря, стиль регентства знали только искусствоведы. Может, стулья в этом стиле и были в некоторых домах, но, чтобы дворец воссоздать в этом духе – это, конечно, была задумка человека с хорошим вкусом, со знанием истории и с большими деньгами. Старую мебель везли сюда из Франции для того, чтобы этот дворец обустроить.
Во многом это было желание не столько даже Половцова, сколько его жены, которая хотела стать самой влиятельной светской дамой в Российской империи. У них же были прекрасные дома в Петербурге, например, известный ныне дом архитекторов на Большой Морской.
А что еще для Половцова было большим преимуществом? Он наследовал не только состояние Штиглица, но и его творение. Рисовальная школа Штиглица фактически стала его детищем. Половцов был там советником и представителем попечительного совета. А на деле, он распоряжался всеми делами. Он мог легко договориться с преподавателями этой школы. А это были видные художники, декораторы, скульпторы, архитекторы, садово-парковые мастера. Он мог их пригласить сюда для работы.
Здесь работал академик Иван Стефанец, он создавал этот дворец. Стефанец не настолько известен как архитектор в России, он, в основном, занимался декором и теорией, но именно этот человек спроектировал церковь в Егерской слободе в Гатчине. Был немец, занимавшийся интерьерами, обоями, мебелировкой. Несколько садово-парковых мастеров работало.
Они все создавали этот стиль регентства - веселья, цветов, в общем, можно сказать, - безумной роскоши. Чтобы понять, что из себя представляет стиль регентства, надо посмотреть картины художника Ватто, на которых девушки на качелях качаются, а у них огромные парики, в которых они могли даже бутылки прятать. Да, было такое время.
В случае с Половцовым это был, конечно, для него, прежде всего, статус и возможность реализовать мечту - устроить себе настоящий дворец, причем именно свой, с нуля воздвигнуть.

Галина Паламарчук:
- Мы все еще на территории дворца?

Михаил Уваров:
- Уже начинается террасный спуск к озеру. Справа и слева - каретный въезд, то есть пандусы. А мы подходим к пешеходным трассам, к маршам-лестницам. И видим, что они необычные, везде какие-то отверстия, арочки. В чем здесь дело? Стиль регентства известен тем, что садовники и архитекторы стали впервые создавать концепцию дворца-сада. На первом уровне террас – цветы: например, ландыши (действительно, у Половцова были большие ландышевые сады, целые плантации), на втором уровне - уже розы, кустарниковые растения, а на третьем уровне могли быть фруктовые деревья- это могла быть и вишня, даже яблони. Когда люди поднимались по ступеням, они чувствовали благоухание цветов и могли сорвать плод. Более того, даже вдоль каретных пандусов, если посмотреть, есть ниши - там была живая изгородь. Наверное, это был Эдем, утопия.
Когда мы на все это смотрим, то понимаем, что утопия долго быть не может, даже такая. За ней нужно очень серьезно следить и ухаживать. И первые несколько десятилетий при Половцове все это сохранялось в замечательном виде. Но в 1908 году умирает Надежда Михайловна, Половцов не смог пережить эту утрату, он быстро стал угасать и через год скончался сам. Они уже были пожилыми людьми. Сын его Александр Александрович Половцов-младший тоже поначалу с супругой здесь поселился, приезжал сюда, как на дачу.
Добавлю, что Череменецкое озеро в свое время Половцов использовал в том числе и в транспортном отношении. Само название Рапти – от речки Рапотка или Ропотка. Такое древнеславянское название, скорее всего. Сейчас по этой речке можно по пояс пройти, она чуть севернее находится. При Половцовых эта река была более полноводной, по ней могли ходить не только лодки из Луги (она соединяет эти озера с рекой Лугой и городом Луга). Но каким-то образом Александр Александрович Половцов смог по этой реке протянуть колесный пароход, который курсировал от Рапти через соседские имения (помещики заказывали у него этот пароход) до Череменецкого монастыря, где у Половцова было семейное захоронение, потому что его родители здесь жили, и там был их склеп. Туда он ездил и ради этого привез сюда пароход. Потом окрестные помещики и даже дачники, которые стали здесь селиться, арендовали этот пароход у него. И опять же, ему денежки дополнительные шли: семья до конца жизни только и делала, что богатела.

Галина Паламарчук:
- По-моему, Витте писал, что не так много денег оставили они своим наследникам: Половцов играл на бирже и не всегда удачно.

Михаил Уваров:
- Он был уже не столько дворянин, сколько буржуа. Его образ жизни был похож на буржуа. А дети его не обладали государственными талантами. У него один сын был военный, а вот старший - Александр Александрович - историк, этнограф, искусствовед. Ведь Александр Александрович Половцев-старший был не только чиновником, бизнесменом-буржуа, но он еще и создатель Российского исторического общества, которое занималось поиском документов, манускриптов, летописей. Искали в монастырях, в старинных дворянских библиотеках, создали огромный картографический биографический словарь из 18 томов, если не ошибаюсь, со всеми известными людьми России. Имена и фамилии там не только дворян, а вообще всех известных людей. И вот этим руководил Половцов. Сын его продолжил эту деятельность, увлекся, занимался искусствоведением в Гатчине, сформировал там коллекцию. И парком занимался. Но с женой отношения не заладились. В общем, ходили слухи, что женщин не любил, так что жена от него ушла. Он приезжал в Рапти, но без женщины ему одному сюда не хотелось сильно, все-таки это семейное гнездо, он сюда наезжал только периодами, чтобы погулять среди цветов и в спокойной обстановке почитать книги по истории.
Затем наступает революция, и он вынужден был эту усадьбу отдать властям, чтобы его не трогали. Здесь начинается новая страница истории. Буквально в первые же годы после революции здесь формируется санаторий чекистов. Так было до войны. Здание усадьбы еще стояло, теперь в нем жили работники органов. Значительная часть добра из этой усадьбы была вывезена по музеям, что-то досталось и самим работникам, что-то ушлым местным жителям, которые успели воспользоваться этой неразберихой. Конечно, ее, частично грабили и какие-то заезжие из окрестностей.

Галина Паламарчук:
- Теперь мы уже продолжаем советскую историю этого места.

Михаил Уваров:
- Да. Усадьба понравилась органам. В интерьерах были вставки из малахита, из яшмы, потому что Александр Александрович с женой владели заводиками на Урале, которые занимались обработкой ценного камня. Чекисты-дзержинцы в честь «железного феликса» вскоре переименовали Рапти в поселок имени Дзержинского.
Что особенно нравилось отдыхающим здесь? От Половцовых сохранились огромные хозяйственные постройки: не только оранжереи, здесь были коровники, овец держали, коз, свиней. Было большущее хозяйство, которое благополучно досталось новой власти. Сюда приезжали подлечить здоровье. А потом наступила война: когда немцы оккупировали эти территории после прорыва Лужского рубежа, то в части усадеб размещали дома отдыха для немецких офицеров. Так было до января 1944 года. Когда стало понятно, что недолго здесь осталось немцам сидеть, они дворец подорвали. У нас нет четких документальных сведений, но после возвращения сюда Красной Армии от дворца уже были только руины. Скорее всего, фашисты решили уничтожить его, во-первых, чтобы нагадить и уничтожить памятник старины, а во-вторых, возможно, считали, что с этого дворца по ним могут вести огонь, если они попытаются закрепиться на озере. В результате его уничтожили.
Красивого здания уже не было, а хозяйственная территория преобразовалась в совхоз имени Дзержинского, который теперь, кстати, вернул историческое название деревне - Рапти. Совхоз живет, здесь занимаются благоустройством. Но до дворца пока ни у кого руки не дошли.
Мне кажется, что это может произойти, если найдется какой-нибудь новый Половцов, который заинтересуется этой историей и захочет создать себе дворец в стиле регентства.

Галина Паламарчук:
- Нужно ли восстанавливать такое богатство - это вопрос, но то, что нужно хранить историю, - это безусловно.