Выра. Страшная тайна.

Галина Паламарчук:
- Михаил, как получилось, что поисковики из Владимирской области здесь работают?

Михаил Бунаев, председатель Ассоциации поисковых отрядов Владимирской области «Гром»:
- Мы в Гатчинском районе работаем уже с 2001-го года, первая наша экспедиция была проведена западнее Гатчины, в районе деревни Акколово. Мы работали по ополченцам Кировского завода. Тогда в первую вахту подняли останки 19 бойцов, нашли один медальон. Но, к сожалению, в то время прочитать его полностью не удалось. А потом он был утрачен здесь, в Ленинградской области.
С 2002 года мы начали каждый год летом в июле, а потом и весной, и осенью работать под Вырицей, в местах окружения 41-го стрелкового корпуса, мы поднимаем там останки погибших бойцов. Под Выру попали почти случайно: нам перед вахтой прошлого года позвонил один из поисковиков Гатчинского района и сказал, что во время прокладки газовой трубы экскаваторщики наткнулись на останки бойцов. Поэтому в апреле прошлого года мы сюда приехали. Вернее, остановились в Минах под Вырицей и каждый день сюда ездили.
Сначала перебрали отвал, там были останки неполные, около восьми человек. Далее, наверное, со 2 мая начали работать. Успели поднять три ямы: две по первому ряду и одну по второму. Подняли останки 21 бойца, погибшего здесь в концлагере. Потом были и летняя вахта, и осенняя. В прошлом году здесь общими усилиями нашего и гатчинского отрядов мы подняли 92 бойца и осенью 38 бойцов. По прошлому году у нас был всего один медальон, но, к сожалению, полностью прочитать его пока не смогли. В этом году мы приехали в конце апреля и работали до 6 мая. С осени лагерь начали ставить в этом районе, чтобы каждый день по 60 километров не накручивать. Первый раз за все мои 20 с лишним лет поисковой работы мы ставились в снег. Такого у нас еще не было. Хорошо, Евгений Кошкин привез из дома снеговую лопату. Мы под палатки очистили площадки и ставили их.
На следующий день, к обеду, здесь было полностью «море»: там, где с осени землю вскрыл экскаватор, а он вскрывает порядка 40-50 сантиметров, чтобы не зацепить останки, все это было большим океаном, который мы выкачали полностью. На следующий день был дождь и все залило опять, почти полностью. И так первую неделю весной мы боролись с погодой, но потихоньку начали работать и успели поднять две ямы: из одной 18 человек, из другой - 38.
И из этих двух ям было два медальона. Один был стандартный в эбонитовой капсуле, другой металлический. Тот, который был в капсуле, с трудом удалось развернуть, прочитать. Потом нашлись родственники. Буквально перед выездом на летнюю вахту родственница получила медальон и нам прислала фотографию, где она стоит с тем, чьи останки мы подняли. Боец был молодой.

Галина Паламарчук:
- Есть понимание, как здесь было все устроено?

Михаил Бунаев:
- Первые три ряда - это те, кто был взят со 177-й дивизии, с медсанбата, и бойцы, которые просто без оказания должной медицинской помощи здесь умерли.
А остальные - здесь могли быть и местные жители, потому что по отдельным воспоминаниям сюда попадали все мужчины призывного возраста, включая якобы и детей тоже 15-16 лет - то есть, кто был относительно взрослым. Немцы уже понимали, что молодежь может уйти в партизаны, и поэтому старались прибрать сразу и их, чтобы избежать лишних проблем.

Галина Паламарчук:
- Евгений Кошкин, поисковик из вырицкого отряда, показал мне немецкую колючую проволоку, остатки которой сейчас вросли в дерево, и рассказал, что ею могли и привязывать людей к позорным столбам, которые стояли у входа в лагерь. Привязывали за любую оплошность, провинность.

Михаил Бунаев:
- По отдельным описаниям были какие-то бараки. Один из бойцов свидетельствовал, что они жили во рвах, и якобы тех, кто умирал в течение ночи, в край рва сносили, закапывали и продлевали ров якобы дальше. Много всяких описаний, но, к сожалению, четких подробностей нет.
Само начальство жило, скорее всего, в доме станционного смотрителя.
Один из бойцов, который сюда попал в 1942 году, якобы рассказывал, что был пруд, в котором, когда они попали в плен, лягушек уже не было. Потом, говорит, не стало и травы. По другим описаниям, два раза в день какими-то ошметками людей все-таки кормили.
Сказать, что здесь были расстрелы, вроде бы нельзя - таких описаний нет. Более жестокий концлагерь был в Рождествено. Часть народа, видимо, в 1943 году отсюда попало туда, потому что медики пишут, что в 1943 году их из Выры перевели в Рождествено.

Галина Паламарчук:
- Как проходит ваша работа?

Михаил Бунаев:
- Здесь, я думаю, 10-12 могил в ряду было точно. Вот это 5-й ряд, скорее всего, будет и 6-й, и 7-й. Пойдет ли это захоронение дальше, к дороге, пока неизвестно. 1-й и 2-й ряды под кленом были, с ампутациями ног - то есть, руки, ноги отдельно, целиком людей там не было. Было несколько одиночных могил. Когда уже завершали вахту, поднимали яму на 30 человек.

Галина Паламарчук:
- Сколько слоев было?

Михаил Бунаев:
- Сложно сказать, яма небольшая была. Слоя четыре точно было. Честно говоря, когда работаешь, не особо считаешь. Тут главное - всех аккуратно поднять. На запад и на восток валетами были уложены бойцы. Видимо, сначала сбрасывали самых первых, они были внизу, а потом сверху уже раскладывали.
Следующая яма в два слоя. Видимо, кто-то хоронил под присмотром или не под присмотром.

Галина Паламарчук:
- Только костные останки находятся?

Михаил Бунаев:
- Находили и личные вещи. Вот сейчас ребята яму закончили. Там была коробочка из-под зубного порошка, в которой было мыло, несколько пуговиц, пряжки. Здесь у бойцов даже монеты были. Не знаю, зачем они в концлагере нужны, но, тем не менее, были мелкие монеты советских времен.
В принципе, конечно, немного всего, потому что, видимо, те, кто их хоронил, часть, наверное, забирали себе, потому что надо было как-то выжить в таких условиях.

Галина Паламарчук:
- То есть, концлагерь находился где-то поодаль, а здесь, за огородами, могилы?

Михаил Бунаев:
- Я думаю, что концлагерь начинался от госпиталя, где школа была, и продолжался в ту сторону, ближе к дому-музею станционного смотрителя.
Схемы сейчас полностью пока, по крайней мере, не смогли найти.

Галина Паламарчук:
- Есть фраза Суворова о том, что война не закончилась, пока не похоронен последний солдат. Я с 90-х годов общаюсь с поисковиками и эту фразу слышу от них часто. А война все не заканчивается и не заканчивается… Тогда какой результат у поисковиков, как Вы считаете?

Михаил Бунаев:
- Вы сами видите, в каких условиях лежат наши военнослужащие, пусть даже военнопленные. Я думаю, что они этого не заслужили и должны быть захоронены с должными почестями. Не вина многих из них, что они попали в плен, просто обстоятельства в 1941 году складывались так.
Дай Бог, перезахороним еще сколько-то наших бойцов. Медальоны, которые мы находим, позволяют сообщать родственникам о судьбе их родных. Кто-то до сих пор ищет. Даже и не дети и внуки, а правнуки ищут своих родственников, погибших или пропавших без вести чаще всего в 1941 году.